Мэри Стюарт - Лунные пряхи

Во всяком случае, мне так показалось и, могу предположить, то же самое произошло и с Франсис: сделав всего лишь три-четыре шага, она вдруг пошатнулась и с криком рухнула на песок как подкошенная. Фонарик вылетел у нее из руки и, ударившись о ближайший камень, погас. Раздался зловещий, непоправимый звук разбивающегося стекла. Тьма снова накрыла нас, словно пелена. Я выпустила из рук чемоданы и бросилась к ней.

— Франсис! Что с тобой? Что случилось?

За последние три дня моя нервная система подверглась столь разрушительному воздействию стресса, что, признаться, на какое-то безумное мгновение мне показалось, что я найду ее мертвой.

Но она была очень даже живой и ругалась на чем свет стоит.

— А все моя проклятая лодыжка. Видала ты когда-нибудь такую дуру? И фонарь к тому же угрохала. Эта чертова штуковина разбилась?

— Боюсь, что да. Но твоя нога…

— Это та самая лодыжка. Все в порядке, не волнуйся, простое растяжение, как обычно. Посижу здесь минутку да вдоволь начертыхаюсь, и все пройдет. Дьявол, да я еще и промокла! Ты была права насчет горных озерец: песок, кажется, плавно переходит в такую штуковину… Вот слепая тетеря! А теперь, раз фонарь разбился… — Она в ужасе осеклась. — Никки, фонарь!

— Да знаю я. Ничего не поделаешь. Он… он в любом случае наверняка подплывет поближе, будет нас высматривать, и мы его окликнем.

— Если увидим.

— Но услышим-то обязательно, а?

— Милая моя девочка, он же не станет заводить мотор, ты согласна?

— Не знаю. Может и завести — тут же будет полно других лодок, на шум мотора никто не обратит внимания. Все будет в порядке, Франсис, не волнуйся.

— Другого не дано, — угрюмо заметила она, — поскольку наши с тобой корабли сожжены. Проделать тот же самый путь назад нам не удастся — по крайней мере теперь.

— В самом худшем случае, — заверила ее я с напускной бодростью, — я доплетусь с чемоданами обратно, быстренько распакую их, а потом заявлюсь к ним и сообщу, что мы решили поплавать в ночи, и не будут ли они любезны забрать тебя отсюда.

— Ага, — подхватила Франсис, — они на всех парусах ринутся сюда и столкнутся с Марком и компанией.

— В таком случае предоставим это дело Марку. Ему это придется по вкусу.

— Может быть. Что ж, поделом мне, что не воспитала тебя как полагается. Кабы я тебя научила не лезть не в свое дело…

— И просто переходить на другую сторону улицы?

— Ну да. Ладно, что уж там. Раз уж мы решили продемонстрировать свои дурные манеры и, ради того чтобы избежать встречи с нашими дорогими хозяевами, забрались в эти богом забытые места, полагаю, надо принимать все как есть. Поступить по-другому ты не могла, даже в этом трагикомическом ночном эпизоде. Невозможно соприкоснуться с убийством и при этом не испугаться. Только, сдается мне, не скоро мы отсюда выберемся. Чертова щиколотка. Нет-нет, не волнуйся, она уже меньше болит. Который час?

— Почти что половина второго. У тебя есть спички?

— Нет, зато есть зажигалка. Может, сгодится. Я так переживаю из-за фонаря.

— Брось, ты тут ни при чем.

— Ладно, дай-ка мне руку и помоги, пожалуйста, подняться.

— А ты сможешь? Держись. Молодец! Знаешь что, брошу-ка я наши чемоданы прямо здесь, прислоню к скале, и мы с тобой пройдем по этому так называемому пирсу, если получится — сколько сможем. А потом я вернусь за ними… или вообще пусть постоят, пока Марк не появится. Ну как, одолеешь?

— Да. Не волнуйся ты за меня. Смотри, это не фонарь лежит?

В тусклом свете звезды блеснула металлическая поверхность. Я тотчас подняла его и попыталась включить. Бесполезно. Когда я легонько встряхнула его, послышалось дребезжание осколков стекла.

— Капут? — спросила Франсис.

— Ага, приказал долго жить. Бог с ним. Не может же нам все время сопутствовать удача. Однако стоит поспешить.

Это был долгий и мучительный переход через бухту. После поломки фонаря и падения Франсис мы ступали еще неувереннее, чем прежде. Франсис стойко ковыляла вперед, я же, стараясь держаться спокойно и непринужденно, мысленно последними словами ругала себя за то, что вообще затеяла этот побег. Быть может, я сглупила и напрасно запаниковала из-за ножа Джозефа. Быть может, они его даже не видели и он все время лежал в моем кармане. Быть может, настойчивость Стратоса, приглашавшего меня на ночную рыбалку, — не более чем желание хозяина угодить гостю, и никакой опасности нет, а все мои страхи — лишь плод больного воображения. И незачем было склонять Франсис к этому дурацкому походу, который, возможно, окажется безрезультатным. Чистейшее ребячество. Если бы я сохранила присутствие духа и дождалась завтрашнего дня… Завтра мы смогли бы по телефону заказать машину и затем чинно прошествовать к ней по главной улице при свете дня.