Рут Ренделл - Подружка невесты

Он выключил телевизор. Определенно, было некоторое удовольствие в том, чтобы наблюдать, как изображение тускнеет и быстро пропадает с экрана. Фи не злорадствовала по поводу исчезновения Ребекки Нив, но всевозможные догадки о случившемся интересовали ее гораздо больше, чем «хорошие новости» Кристин. Филипп попытался заговорить о другом. Вышло довольно натужно:

— А когда мы завтра планируем выходить из дома?

— Правильно, давай сменим тему. Ты как всегда, Фил.

— Он сказал, что будет у себя около шести. — Кристин довольно робко посмотрела на девочек, потом опять на Филиппа. — Пойдемте-ка на минутку в сад. Мне нужен ваш совет.

Сад, маленький, унылый, был хорош лишь в те часы, когда садилось солнце и по земле тянулись длинные тени. На краю росли кипарисы, отгораживавшие его от соседнего участка. Посередине газона была круглая бетонная плита, на ней — статуя и птичья поилка. Мох на бетоне не рос, но в щель под поилкой пробивались сорняки. Кристин положила руку на статую и погладила ее, точно малыша, по головке. Она сосредоточенно посмотрела на детей, то ли с заботой, то ли с какой-то решимостью в глазах:

— Как вы думаете, могу я подарить ему Флору?

Фи, вообще редко сомневающаяся, была, как всегда, резка:

— Людям статуи не дарят.

— А почему нет, если это кому-то нравится? — спросила Кристин. — Он говорил, что статуя ему нравится и что она хорошо смотрелась бы у него в саду. Он говорил, что Флора напоминает ему меня.

Фи как будто не слышала слов матери:

— Людям дарят конфеты или вино.

— Он привозил мне вино. — Кристин произнесла это так благодарно и удивленно, будто взять с собой бутылку вина, когда едешь в дом к женщине, с которой будешь ужинать, — знак исключительной заботы и щедрости. Она провела рукой по плечу Флоры:

— Мне всегда казалось, что она похожа на подружку невесты. Наверное, дело в цветах.

Филипп раньше толком не всматривался в мраморную девушку: Флора — всего лишь статуя. Сколько он себя помнил, она стояла в саду. Говорили, что отец купил ее во время их с Кристин медового месяца. Это была уменьшенная, три фута высотой, копия римской статуи. В левой руке букет цветов, правая протянута к подолу, как будто Флора приподнимает его с правой лодыжки. Обеими ногами девушка стояла на земле, но складывалось впечатление, что она неторопливо идет или танцует. Особенно красивым было ее лицо. Вообще-то лица античных статуй Филиппу не нравились: из-за тяжелых подбородков, длинных, без переносиц, носов у них грозный вид. Наверное, дело в том, что изменился эталон красоты. Или просто его привлекает что-то более утонченное. Однако у Флоры лицо было как у красивой девушки из дня сегодняшнего: высокие скулы, круглый подбородок, маленькая верхняя губа, а сам рот — прелестнейший союз нежно сложенных губ. Лицо это казалось бы и вовсе живым, если бы не глаза. Слишком широко расставленные, они будто смотрели за горизонт. Во взгляде было что-то загадочное, отстраненное, языческое.

— Я уже давно думаю, что ей здесь не место, — сказала Кристин. — Она выглядит глупо. То есть из-за нее выглядит глупо все остальное.

И впрямь, статуя была слишком хороша для сада, в котором стояла.

— Все равно что шампанское в пластиковых стаканчиках, — заметил Филипп.

— Точно.

— Если хочешь, можешь ее отдать, — сказала Черил. — Она же твоя, не наша. Папа ведь тебе ее подарил.

— Я всегда считала, что здесь все наше, — ответила Кристин. — Он говорит, у него неплохой сад. Мне было бы приятно знать, что Флора в подходящем, правильном месте. Понимаете?

Она посмотрела на Филиппа. Никакие проповеди дочерей не могли внушить ей идею равенства полов, и натиск газет, журналов и телевидения не мог ее убедить в этом. Мужа не было в живых, и Кристин обращалась к сыну, хотя он и не старший ребенок, за решающим словом, указанием, советом.

— Завтра возьмем ее с собой, — отозвался Филипп.

Тогда этот разговор не казался важным. Да и с чего бы? Это же не вопрос жизни и смерти, как, к примеру, жениться ли, рожать ли ребенка, менять ли работу, соглашаться ли на рискованную операцию. Тем не менее, решение было так же существенно.

Конечно, должно было пройти еще немало времени, прежде чем Филипп начал думать об этом именно так. Он приподнял Флору на пару дюймов, чтобы понять, сколько она весит. Да, столько, сколько он и предполагал. Внезапно Филипп поймал себя на мысли, что Флора для него — символ матери: попала к отцу после свадьбы, и вот теперь ее отдают Джерарду Арнэму. Неужели мать думала выйти за него замуж? Они познакомились на прошлое Рождество, когда была вечеринка на работе у дяди Филиппа. Их отношения развивались медленно, если это вообще отношения. Возможно, причина в постоянных заграничных командировках Арнэма. Насколько Филипп знал, Арнэм был у них дома только один раз. И вот сейчас они собирались ехать к нему. Похоже, дело принимает серьезный оборот.