Наталия Левитина - Практически невиновна

Но тут Виктория вспомнила о своем широкомасштабном похмельном синдроме. Ее сердце застучало в ускоренном ритме.

– Хай! – обольстительно улыбнулась она гаишнику, выглядывая в окно и стараясь не дышать в сторону мужчины. – Сегодня прохладно, да?

– Городское управление ГИБДД. Сержант Гришин, – представился юноша. – Документы предъявите.

– Документы… – озадаченно повторила Вика. Об этой малости она как-то забыла. Она думала, ее сразу же заставят дышать в трубочку, стоять на одной ноге и прыгать через огненное кольцо. – Ах, минутку!

Она схватила с правого сиденья сумку из серебристой кожи и стала в ней рыться.

– Вот, нашла!

Сейчас она будет разоблачена. Доблестный сержант Гришин сразу же выявит несоответствие личности дамочки представленным документам. И начнет выяснять, где настоящий хозяин «рено» и в каких родственно-дружеских отношениях она с ним состоит. И не угнала ли она этот автомобиль. Да… Виктория сама бы не отказалась узнать ответ. Где ее длинные золотые волосы? Где ее кариес, наконец?

– Алиса Витальевна Горностай, – прочитал инспектор. – Алиса Витальевна, откройте багажник.

– Что?

– Багажник откройте.

«Алиса Витальевна? Горностай?! Какой бред! – возмутилась Вика. – А в багажнике наверняка труп!!!» Мысль о трупе парализовала Викторию. Почему она не проверила багажник, прежде чем сесть в автомобиль!

Неполных полтора метра до багажника она преодолевала пять минут. Сержант терпеливо ждал. Он скромно разглядывал голубых змей на ее колготках.

Внезапно «символ» утратил вес и оторвал колеса от земли. Виктория попыталась вернуть его на место, но автомобиль вырывался из рук, словно перламутрово-синий шар, наполненный гелием. Сержант Гришин строго погрозил полосатым жезлом, и Вика заметила, что черные полосы на его средстве заработка инкрустированы мелкими розовыми камнями, а белые заполнены странными красными иероглифами. Иероглифы, вероятно, были нарисованы недавно, так как краска не успела высохнуть. Сержант Гришин испачкал ладони и нервно вытирал их о форму, размазывая алую эмаль по мундиру. И тут Вика поняла, что гаишник размазывает по себе не краску, а кровь…

…да она легкая, я сам… шприцы… придержи дверцу… покороче… еще… руки давай сюда… как на фотографии… ярче, да, еще сильнее… не больно… совсем, я думаю… марк…

Виктория открыла глаза. Лучи апрельского солнца грели ее лицо. Сержант Гришин стоял рядом, абсолютно чистый и аккуратный, и ждал, пока девушка откроет багажник.

В багажнике лежало запасное колесо.

– Езжайте. Удачной дороги!

Окончательно сбитая с толку, Виктория завела мотор и рванула с места…

Начало марта

Вика обмотала Данилу шарфом. Из-под трикотажной шапки выглядывали два огромных серо-голубых глаза.

– Сапоги порвались, – констатировало дитя.

– Да ты что! – расстроилась Вика. Она внимательно изучила повреждение. Тонкая болонья на дешевых сапогах лопнула, и наружу радостно полз белый синтепон.

– Ничего, я зашью.

Вика вздохнула. Сын был одет по последнему слову китайской моды: его гардероб формировался исключительно на вещевом рынке – там было все самое дешевое. Вика покосилась вправо – на Аллочку, натягивавшую на себя ярко-красный финский комбинезон. Рядом стояла Аллочкина мама в золотистых соболях.

– Представляешь, – пожаловалась она Вике, – какая сволочь эта домработница! Три раза ей сказала: «Помой винтовую лестницу на мансарду» – и все три раза она меня проигнорировала! Я так расстроена!

– Действительно, несчастье, – кивнула Виктория. – Данилка, потопали!

В распахнувшуюся дверь вломилось бесчисленное войско острых снежинок. У ворот детского сада стояли припорошенные белым пушистым налетом иномарки, снег на них сверкал алмазными брызгами.

– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь! – отчеканил Данила. – «Лендровер», «киа», «мерседес», «ситроен», «форд», «дэу», «ниссан»!

– Молодец! – восхитилась Виктория познаниями сына.

– А мы пешком.

– И прекрасно прогуляемся!

Сильный порыв ветра метнул им в лица ледяную горсть снега, подтверждая, что их прогулка будет удивительно приятной.

Морозный воздух и шарф не давали Даниле раскрыть рот, поэтому их дорога домой проходила в молчании. Вынужденная неразговорчивость сына позволяла Виктории уноситься мыслями в прошлое…

…Тогда в Саратове она, захлебываясь беззвучными слезами, уговорила Коробкина не будить ребенка ночью. Он согласился, пообещав заехать утром и отвезти вновь обретенную семью в аэропорт. Кирилл ушел, вырвав шнур у телефона и закрыв на ключ входную дверь.