Татьяна Устинова - Всегда говори «всегда» – 2

– Это вы мне? – на всякий случай уточнила она.

– Вам. Позвольте на пару слов. – Гномик с заговорщицким видом отвел ее в сторонку и даже привстал на цыпочки, чтобы она лучше его слышала. – Случайно стал свидетелем вашего, так сказать… неудачного коммерческого предприятия, мадам. И вот решил поспособствовать, так сказать… по мере моих скромных возможностей…

– Чего?.. Чего-то я вас не пойму. – Надю затошнило от этого гнома, от него шел запах затхлости.

– Колечко ваше, так сказать… купить могу. – Мужичок подмигнул ей бесцветным глазом, изобразив радушную улыбку, обнажившую редкие желтые зубы. – Если вы не передумали продавать, разумеется.

Надя снова сняла кольцо, покрутила в руке…

«Я заколебался по утрам без тебя просыпаться…»

– Ладно, – кивнула она.

– Тысяча триста вас устроит?

– Да ты что, оборзел? Мне ж только что за него три давали!

– Мадам! Три – это при наличии у вас паспорта. А поскольку такового у вас, так сказать…

– Да иди ты!

Надя быстро пошла вон от гномика.

Ничего себе, облачко приплыло – цепляйся, не хочу…

Спасибочки, она еще побалансирует, вертолета подождет!

– Мадам! Мадам! – Мужичок резво нагнал ее, пошел аллюром то сбоку, то впереди, то опять сбоку…

– Ну, хорошо! Полторы! Это мое последнее слово.

Надя притормозила, он не давал ей идти, этот скачущий гном в старой кепке.

– Это вполне приличная сумма!

– На, подавись! – Надя сунула в его клешню кольцо. – Давай свои полторы тысячи…

Она зашла в магазин «Малыш» и купила за сорок рублей крохотные детские носочки – голубые с вышитыми веселыми мишками. Надя положила носочки в лифчик, чтобы у тела были, у сердца.

Хотела еще пирожок с капустой купить, но денег было так мало…

Супу дома навернем, пообещала она Димке-маленькому.

– Мне надоело! – орал Грозовский и изо всех сил колотил кулаком по столу. – Надоело, понимаешь, читать всю эту муру собачью!

Приходилось работать, вникать, думать и руководить процессом, несмотря на то что хотелось изолироваться от мира, закрыться в квартире и напиться до беспамятства.

Но приходилось руководить…

Тимур стоял перед ним красный, всклокоченный и рвал на мелкие клочки бумагу со слоганами.

– Что ты наворотил? – Грозовский встал, выхватил у Тимура еще не разорванный клочок и прочитал: – Кроссовки для Гулливера! Почему Гулливер?

– Ну… у них обувь есть самых больших размеров… для Гулливера.

– Ты Свифта читал? Читал, я спрашиваю?!

Дима измерил шагами расстояние от окна к двери и обратно. На полу валялись обрывки слоганов, и он яростно пнул их.

– Ну, читал… – Рвать стало больше нечего, и Тимур зачем-то подергал себя за волосы, наводя еще больший беспорядок на голове.

– Гулливер был обыкновенный человек!!! – заорал Дима. – Понимаешь?! Нормального роста! Гигантом он казался среди лилипутов!

– Да знаю я! – завопил Тимур.

– Да ну?! Умница! – Грозовский захохотал. – Ну, и чего ты ждешь? Иди, работай!

Тимур хотел пулей вылететь из кабинета, но почему-то стал открывать дверь не в ту сторону.

– Гулливер и в страну великанов попадал, – глядя на конвульсии Тимура возле двери, усмехнулся Грозовский. – Так что можешь в следующем твоем творении с его помощью рекламировать что-нибудь микроскопическое!

Тимур наконец выскочил в коридор. Дима хотел вытряхнуть сигарету из пачки, но она оказалась пуста. Он вышел из кабинета – стрельнуть у кого-нибудь хоть какое-то курево – и увидел удаляющуюся спину Тимура.

– Вепрь! – выкрикнул зло тот. – Боже! Как ее не хватает!

Тимура догнала Дарья, подхватила под руку.

– Я так понимаю, ты имеешь в виду нашу пропавшую?

– Угу, – простонал он, уткнувшись Дарье в плечо. – У него ж без нее крышу сносит.

Грозовский вернулся в кабинет, с треском захлопнув дверь.

Крышу у него сносит…

Он схватил телефон – невозможно больше сидеть сложа руки и ждать. Только что делать?! Что? Кому платить? Кого нанимать? Куда звонить?

Дима бросил трубку, схватил газету, нашел телефон частного детектива.

Позвонил. Никто не ответил.

Рядом Дима увидел телефон ясновидящей… И позвонил туда.

– Я вас записала на восемь вечера, – сказал глухой женский голос, когда он выпалил, что у него невеста пропала.

– Вот. А то ведь я у вас и кушаю, и вообще… – Надя положила на стол тысячу четыреста шестьдесят рублей. – Ем то есть. Не кушаю, а ем, – вспомнила она уроки Грозовского.

– Ну что ж… оно, конечно, – Анна Степановна взяла деньги, пересчитала, шевеля губами.