Елена Арсеньева - Черная жемчужина

Реакция на ее слова у всех была разная. Алка и Дальтон обменялись недоверчивыми взглядами и насмешливо уставились на Алену: мол, ври давай больше. Черная Куртка стиснул кулаки, и по его лицу Алена поняла, что он поверил ей… но вот во что он еще не может поверить, это что его настиг такой стопроцентный, такой сокрушительный облом. Как это говорят частенько на форуме nn.ru? Полный песец!

Выражение лица Вячеслава было непонятно.

– Пытки? Обыск? – пробормотал он высокомерно-недоверчиво. – Надеюсь, это не более чем фигура речи?

– Да отчего же? – холодно усмехнулась Алена. – Если ради того, чтобы завладеть этими фрагментами, ваши знакомые пошли на преступление и напали на беззащитную женщину, почему бы им не предпринять шаги в том же роде по отношению к другой женщине? От них всего можно ожидать. Вы вообще хоть в курсе того, в какую ситуацию замешаны? В курсе, экспертизу чего и на предмет чего проводите?

– Ну, наслышан, – настороженно сказал Вячеслав. – Или тут есть еще какие-то тонкости?

– А что вы на нас наезжаете? – сорвался Черная Куртка, с ненавистью глядя на Алену. – Что наезжаете? По какому праву? Мы – наследники Николая Шаманина. Понимаете? Наследники по прямой линии. Мы его правнуки. Я – сын старшего сына его дочери, они – дети младших детей, но все равно – мы все наследники! Картины нашего прадеда попали на Запад, за них большие деньги платят, они в частных коллекциях и в музеях как пример русского импрессионизма 30-х годов прошлого столетия, они рядом с картинами Ларионова, Борисова-Мусатова, Сапунова, Коровина висят, мы могли бы получать какой-то процент с тех доходов, который они приносят, но мы свои права на наследство никак доказать не можем, потому что какой-то умник рядом с фамилией нашего прадеда в первом каталоге поставил знак вопроса, дескать, предположительно его кисти… и этот вопрос кочует сейчас и туда, и сюда, и сюда, и туда. Ну и единственный шанс доказать, что мы наследники, это представить акт офтальмологической экспертизы тех фрагментов его работы, которая у нас осталась. Знаю, вы сейчас спросите, почему офтальмологической, а не искусствоведческой…

– Ничего я не собираюсь спрашивать, – перебила его Алена. – Вот еще! Я и так знаю, что специалист по глазным аномалиям вам нужен затем, что у Николая Алексеевича было сильнейшее наследственное расстройство зрения: дальтонизм, осложненный никталопией. Так видеть мир, так его воспринимать и изображать, как видел, воспринимал и изображал он, никто больше не мог в целом мире, это было уникальное явление цветовыражения. Конечно, если бы вам удалось полностью восстановить картину, которую он написал в лагере и которая, полурастерзанная, полуничтоженная, в виде отдельных кусков, была просто чудом сохранена двумя людьми, его лучшим другом и его бывшим врагом, – конечно, вы стали бы миллионерами, воистину. Но даже фрагменты ее, несколько сохранившихся чудом – подчеркиваю это слово! – фрагментов помогут сделать экспертный анализ и доказать, что вы, собственники этих фрагментов, по праву можете выступать в качестве наследников Шаманина. А его авторство тогда будет доказано неоспоримо.

– Извините, – вкрадчиво поинтересовался Черная Куртка, – вы с такими странными интонациями говорите, как будто все это – уголовное преступление. Как будто наше желание восстановить память, восстановить имя своего предка – это что-то отвратительное.

– Да не хотите вы никакую память восстановить, никакое имя, – перебила Алена. – Вы о нем ничего не знаете и знать не хотите. Вас только деньги интересуют. Вы знаете хоть что-то о Суорчаго-Бого?

– А как же, – презрительно посмотрел на нее Черная Куртка. – Это лагерь в Якутии, где отбывал срок наш прадед. Там же он умер.

– Он не умер. Он был застрелен обезумевшим начальником лагеря. Фамилия начальника была Марцев. В Суорчаго-Бого находились шахты, в которых однажды рабочие обнаружили залежи ископаемых триасового периода мезозойской эры. В толщах подземных – там же вечная мерзлота – сохранились неисчислимые количества морских раковин, тех, которые называются маргаритана маргаритифера, раковины-жемчужницы. Причем большая часть их оказалась отнюдь не пустой. В них, неведомым образом сохранившись, находились жемчужины уникального цвета и размера. Они были очень крупные и черные.

– Черные жемчужины… – эхом повторил Черная Куртка. – Бабушка Тоня про них говорила, я помню… Перед смертью говорила. Она знала!