Елена Кашева: Рассмешить бога

– Какую причину развода на суде вы назовете?

– Не сошлись характерами.

– Вы скандалите?

– Нет.

– У вас разногласия?

– Нет. Он пьет?

– Нет.

– Гуляет?

– Нет.

– Простите, он импотент?

– Нет.

– Тогда что же?

– Надоел.

Судья посмотрела на меня как на ненормальную:

– Зачем вам развод? Держите такого золотого мужа на коротком поводке. Крепко держите. А то, что надоел, – это бывает, называется кризисом семейных отношений. Переживете его, и через месяц будете корить себя за мысли о разводе.

Мне оставалось только ждать, когда Стас оступится и совершит ошибку.

Но он не оступался. Он трепетно любил меня. Назло мне. И вот судьба пошла мне навстречу.

Если Дежуля права, и Стас ничего не помнит, я имею все основания для развода. Это будет честно.

У Стаса стеклянные глаза и восковой цвет лица. Ссадины и синяки. Мелкие порезы. в уголке губ – болячка. На голове тугая повязка. Ребра в бинтах. Он смотрит в потолок.

От прежнего Стаса осталась тень. Слабая, призрачная, ветер дунет – он растает.

Мне удивительно видеть его шутовскую рожу без привычной – рот до ушей – улыбки. Что может быть душещипательнее печального клоуна?

Я сажусь рядом с ним и беру его за руку. Врач мне уже все рассказал. Дежуля в кои-то веки сказала правду: мой Стас ничего не помнит.

Врач долго сыпал мудреными медицинскими терминами. Я разозлилась:

– Вы мне просто скажите: он вспомнит или нет?

Врач снял с длинного носа очки и принялся тщательно протирать их платочком. Потом сказал, не поднимая глаз:

– Будем надеяться.

– Может, гипнотизера какого нанять? – спросила я.

Он невольно фыркнул и смутился:

– Шарлатаны они. Только зря потратите деньги.

Пока мы шли по коридору, врач что-то говорил о моменте неожиданности; вдруг прямо сейчас Стас увидит меня и все вспомнит? Я не могла отделаться от мысли, что Стас просто заныкал куда-нибудь злополучные якобы украденные доллары, а теперь морочит все голову.

Вошла в палату. Стас равнодушно посмотрел на меня и отвернулся.

– Это ваша жена, – услужливо сказал врач.

Ноль эмоций.

– Меня зовут Светлана, – говорю я.

Он как будто не слышит. Или не хочет слышать.

Я жалею, что не привезла фотографии. Так ему было бы легче. Ничего, кое-какие альбомы лежат здесь, в московской квартире. Завтра я обязательно приеду не с пустыми руками. Мы молчим. Под потолком жужжит муха. Нудно стучит о карниз серый дождик. На нас смотрят еще пятеро обитателей этой палаты. Мне неловко. Но я не могу уйти. Тиха сижу рядом.

Стрелки еле ползут.

Из коридора доносятся голоса медсестер и больных.

Мне кажется, что если моргнуть, то эта навязчивая больница пропадет. Я зеваю и жмурюсь, Но – между нами – я себе нравлюсь. Моя самоотверженность выше всяких похвал.

В квартире настойчиво звонит телефон. Бросаю на пол тяжелую дорожную сумку, и слышу стеклянный звон проклятой банки с вареньем. Прямо с порога хватаюсь за трубку:

– Алло?

– Это еще кто? – удивленный голос на том конце провода. Это Глеб Перфильев, закадычный дружок и партнер по бизнесу. Стас – бизнесмен. Держит на паях с Глебом магазинчик антиквариата. Так, ничего особенно.

– Светка, – откликаюсь я

– А подай-ка мне сюда этого сукина сына!

– Сукин сын в Склифе.

– Шутки у тебя дурацкие, – обижается Глеб.

– Какие шутки? Его, между прочим, обокрали и с поезда бортанули, головой об насыпь.

– Как ограбили? Все баксы вынули?

– Все.

– Что же делать? – расстроился Глеб. – У него было три тысячи долларов! Черт!

– А мужа моего тебе случайно не жалко?

– А что ему будет? У него черепушка крепкая.

– Оказалась слабая. Память отшибло. Ничего не помнит.

– Придуривается.

– Нет, я только что от него. Он в самом деле ничего не помнит.

– Да пошла ты, – окончательно расстроился Глебаня.

– Пошли вечером к нему. Вдруг он тебя увидит, испугается и все вспомнит?

– Не, я сегодня не могу. Завтра. Ладно? Я позвоню. Пока.

Снимаю плащ. Ставлю чайник на огонь.

Пора звонить свекрови.

Мать Стаса живет в таком же провинциальном городке, как и мой. Находится он примерно на таком же расстоянии от Москвы, как и дом моей матери. Таким образом, мы равноудалены от Стаса. И это приятно. Стас склонен к излишним откровениям. И потому я благословляю каждый километр, разделяющий нас со свекровушкой. Если честно, то я уважаю ее и боюсь. Уважаю за железные нервы. Боюсь за влияние, которое она оказывает на сына.