Даниэла Стил - Чудо

Джейн тоже их не любила, но Куинн подозревал, что она порадовалась бы за него, узнав о том, что он строит новую яхту. Джейн всегда хотела, чтобы он был счастлив, чтобы осуществлялись его мечты, и чтобы он достигал всего, чего хотел достичь. Алекс больше не интересовали его дела. В результате Куинн оказался человеком без семьи, без привязанностей и был таким одиноким, каким выглядел, выходя из такси на Вальехо-стрит перед тупичком, заросшим деревьями, которые почти скрывали дом, где они с Джейн прожили всю свою супружескую жизнь, и где выросла Алекс. Разбогатев, он хотел купить дом побольше, но Джейн всегда уверяла, что любит этот дом. Куинн тоже его любил, пока была жива Джейн, и ему было к кому возвращаться домой. И теперь, поворачивая ключ в замке большого дома в английском стиле, он боялся его тишины.

Войдя в переднюю, Куинн поставил на пол чемоданы и услышал тиканье часов в гостиной. Звук потряс его, потому что был похож на сердцебиение. Он никогда так остро не ощущал свое одиночество. Нигде не было цветов, жалюзи были опущены, шторы сдвинуты, и темные деревянные панели, которыми была обшита гостиная и которые раньше сверкали, делали теперь комнату похожей на склеп. Он не припомнит, чтобы дом когда-нибудь выглядел таким темным и наводящим тоску. Не раздумывая Куинн направился к окнам, раздвинул шторы, поднял жалюзи и остановился, глядя в сад. Деревья и зеленая изгородь все еще зеленели, но цветов уже не было. За окном стоял серенький ноябрьский день.

Уже когда они совершали посадку, начал опускаться туман, который теперь медленно расползался по городу. Небо было таким же унылым, как и настроение Куинна. Взяв чемоданы, он отправился вверх по лестнице. При виде спальни у него перехватило дыхание. Пять месяцев назад она умерла у него на руках в этой самой постели, и, увидев ее улыбающуюся на фотографии рядом с кроватью, он испытал физическую боль. Он присел на краешек кровати, и по его щекам покатились слезы. Он понимал, что совершил ошибку, возвратившись, домой, но если он собирался весной продать дом, то надо было разобрать ее и его личные вещи, а кроме него, сделать это было некому. Кроме того, надо было еще многое сделать в доме. Все там содержалось в порядке и хорошо работало, однако прожить тридцать семь лет в одном доме — это все равно, что прожить в нем всю жизнь. Он понимал, что придется разобрать вещи самому, как бы мучительно это ни было. Некоторые комнаты нуждались в косметическом ремонте, и он хотел проконсультироваться с агентом по недвижимости относительно того, что нужно сделать, чтобы продать дом.

Ему предстояла длинная, трудная первая ночь дома, и он так тосковал по Джейн, что готов был выбежать на улицу прямо в пижаме, лишь бы укрыться от одиночества. Но бежать было некуда. Он был приговорен к жизни без нее. Он знал, что одиночество — его удел навсегда, и понимал, что заслуживает этого. В ту ночь он увидел сон, который ему часто снился перед путешествием. Во сне к нему приходила Джейн. Она протягивала к нему руки, о чем-то просила и плакала. Сначала ее слова было невозможно расслышать, но и без слов, от одного ее вида, у него разрывалось сердце. Потом он начинал понимать слова. С незначительными вариациями она говорила всегда одно и то же. Она просила не покидать ее, не бросать ее снова. И каждый раз, когда ему снился этот сон, он обещал ей не делать этого. А потом уже не во сне, а в каком-то кошмаре он брал чемодан и уезжал. После этого он видел лишь ее лицо: она плакала после его отъезда. Проснувшись, он все еще слышал ее всхлипывания, и ему еще долго вспоминались ее слова: «Куинн, не покидай меня… Ну, пожалуйста, Куинн…» После этого сна боль долго не утихала. Почему он уезжал так часто? Почему его собственные дела всегда казались ему такими важными? Почему он ее не слушал?

Сон полностью отметал важные причины его отлучек и все, что было связано с империей, которую он строил. Во сне у него оставалось лишь ошеломляющее чувство вины и поражения. Он терпеть не мог этот сон, и ему не нравилось, что он снова его увидел, едва успев вернуться в Сан-Франциско. В этом сне в Джейн было что-то трагическое, хотя в реальной жизни она умела понять другого человека и посочувствовать ему и никогда не упрекала его и не умоляла, как женщина, которую он видел во сне. Куинн ненавидел этот сон, но понимал, что чувство вины связывает его с ней, словно цепью, как некогда связывала любовь. Тот факт, что сон немедленно вернулся, как только он приехал домой, отнюдь не улучшил его настроение. Он понимал, что обречен всю жизнь нести на своих плечах бремя вины.