Анна и Сергей Литвиновы: Печальный демон Голливуда

А когда спустя три часа Настя и Эжен встретились с Валентиной, Сологуб провел опознание по всем правилам. Он предъявил домработнице три фотки, переснятые с одного и того же группового портрета десятого класса «А» школы номер ***, выпуска тысяча девятьсот восемьдесят третьего года. И Валя уверенно указала на увеличенную фотографию в овальной рамочке, под которой было написано «Стрижова М.» .

Увиделись они с Валентиной ровно на том самом месте, где последняя второй раз встречалась с Миленой: на углу Тверской улицы и одноименного бульвара. Сологуб с места в карьер взял женщину в оборот. По новой расспрашивал: как Стрижова была одета, в каком настроении пребывала, что они обсуждали. И выяснилось: заказчица ужасно спешила, говорила буквально на ходу. Очень быстро, даже не сняв кожаных перчаток, Милена передала тогда Валентине конверт с авансом и, как она сказала, диктофон.

– А что там на самом деле было? – с испугом спросила домработница.

– Скоро тебе все расскажут, – сухо ответила Настя. Она до сих пор злилась на Валю, что та настолько легко и задешево согласилась ее погубить. – Поезжай в клинический госпиталь, к завотделением Удальцовой, она тебя уже ждет. Вот ее адрес.

– Последний вопрос, – перебил свою первую жену Эжен, – куда вы, Валентина, после вашего разговора пошли? В метро?

– Нет, я пешком отправилась вниз по Тверской. На «Площади Революции» хотела на метро сесть.

– А куда заказчица проследовала?

– Я точно не видела, но, кажется, в противоположную сторону.

– Ладно, Валя, я вас больше не задерживаю.

А когда Настя со своим бывшим наконец остались одни, она задумчиво проговорила, имея в виду Милену:

– Понятно, почему она была в перчатках. И почему так спешила.

– Хотела поскорей избавиться от радиоактивного контейнера, – кивнул Эжен.

– Значит, она сама его только что от кого-то получила?

– Да, или где-то хранила. Неподалеку. И не просто мечтала источник радиации сбыть с рук – но и вернуться быстрей домой, чтобы снять с себя зараженную одежду и принять душ. Следовательно… – Первый муж сделал паузу и вопросительно взглянул на Настю.

– …Значит, – подхватила та, – Милена по-прежнему живет где-то поблизости.

– Умничка, – похвалил Сологуб. – И потому именно здесь назначила встречу.

Он открыл свою сумку и показал Капитоновой лежащий внутри прибор.

– Дозиметр? – ахнула Настя.

– Точно. Причем не какой-нибудь китайский, а наш, родной, проверенный Чернобылем. Цена вопроса, кстати, четыре-пять тысяч. Продается в России свободно через Интернет.

Он вытащил из сумки один наушник, дал его Насте. Себе взял другой. Волей-неволей им пришлось приблизиться друг к другу, и Эжену вроде бы ничего не оставалось, как обнять былую подругу. Она не отстранилась. Он включил прибор, и тот немедленно начал пощелкивать.

Они сделали несколько десятков шагов в сторону Макдоналдса, Большой Бронной и дома, где некогда жила семья Насти, – щелчки стали явно реже. Тогда парочка вернулась и попробовала спуститься в переход под Пушкинской площадью – дозиметр опять стал замирать. И только когда они отправились в арку, с которой начинался Большой Палашевский, прибор не стих, а даже, как им показалось, участил свою песню.

– Подумать только! – воскликнула Настя. – Мы опять здесь, в нашем районе, вдвоем, – и чем занимаемся? Выслеживаем с помощью счетчика радиоактивности мою бывшую одноклассницу! Кто бы это рассказал нам четверть века назад!

– Все в нашей жизни пошло наперекосяк с тех пор, как в твоей квартире временно прописался Арсений.

– Наперекосяк все пошло после того, как твоя нынешняя жена – моя мать – этого Арсения в тюрьму посадила.

– Твой любезный Челышев – он, знаешь ли, символ новых времен: торжество люмпена, лимиты и хама.

– Перестань, Эжен! Мой дед, Егор Ильич, начинал землемером в уездном городишке. Твоя мама тоже, по-моему, из семьи рабочего. Любая элита нуждается, чтоб ее периодически обновляли. Впрыскивали свежую кровь.

– С тобой интересно дискутировать, – молвил Эжен. – Может, сходим по старой памяти куда-нибудь?

– Нет, Эженчик, наш с тобой поезд уже давным-давно ушел.

А вскоре пиканье дозиметра в наушниках благополучно вывело их к подъезду в Спиридоньевском переулке, где раньше проживала в коммуналке Милена Стрижова.

И спустя несколько часов за квартирой, а вскоре и за самой Миленой началось постоянное наблюдение, которое вели коллеги Эжена: использование радиоактивных материалов – нешуточное преступление, попадает под статью о терроризме.