Кэролайн Макспарен - Доверься мне

— Каким же придурком должен быть мужчина, чтобы отказаться от такой красивой и страстной женщины!

Его рука вкрадчиво скользнула вниз по ее телу.

— Не очень красивой, — возразила Хелена, — но я не имела понятия о том, что я способна чувствовать то, что сейчас почувствовала. Раньше со мной такого не было.

Она провела ступней по его ноге.

— В тот вечер, — ответил Рэнди, — когда я впервые тебя увидел, ты была прекрасна, а эта страсть только и ждала, чтобы выплеснуться наружу.

— Я понравилась тебе даже в мешковатом свитере и с нечесаными волосами?

— Я ощутил все в самый первый вечер в спортклубе. И ты тоже все это почувствовала. Между нами будто искра проскочила.

— А зачем тогда ты сбил меня с ног? — спросила она с коротеньким смешком.

— Я всегда сбиваю с ног людишек, которые пытаются меня убить.

Она приподнялась на локте и сказала серьезно:

— Я пыталась убить то, что ты собой представлял.

— Ты ведь уже не планируешь убить его , правда?

Она отвела глаза.

— Даже если это будет настоящая самооборона, тебе не понравится то, как это на тебя подействует. — Он погладил ее по спине.

— А ты кого-нибудь убивал?

Он вздрогнул и отодвинулся от нее.

— Не так, как ты имела в виду.

— А как еще это можно сделать?

Он встал с кровати, и она бросилась за ним.

— Рэнди? Что бы я ни сказала, извини меня.

— Все в порядке.

— Нет, не в порядке.

Она встала на колени, обхватила его руками сзади и прижалась щекой к его спине.

— Пожалуйста, не уходи.

— Я хочу пить. Что, если я принесу тебе стакан вина, а себе еще пива?

— Пожалуйста, только возвращайся.

Когда он вернулся наверх, она приняла от него стакан с вином, не отрывая взгляда от его лица. Он присел на край кровати и провел рукой по ее волосам.

— Ты не сказала ничего обидного. Просто случайно наткнулась на скелет в шкафу нашей семьи.

— Иди сюда. Мне нет дела до ваших скелетов. Он растянулся рядом с ней и прижал ее к груди.

Его подбородок уткнулся в ее темя.

— Поверь мне, ты никогда бы не избавилась от чувства вины за чью-то смерть, не важно чью.

— Если ты застрелил кого-нибудь, значит, у тебя не было выбора, я уверена. Ты не можешь совершить чего-то плохого.

— Я никого не застрелил, но чувство вины у меня все же есть. Мне было одиннадцать, я был достаточно взрослым, чтобы сказать моим близким, что они сами виноваты.

— Одиннадцать? Это всего на два года больше, чем Майло.

— Я говорил тебе, что служба в полиции — наше семейная профессия. К несчастью, алкоголизм — тоже наше семейное проклятие. Мой отец был членом Клуба анонимных алкоголиков, но дядя Норман, тоже коп, был обыкновенным, тупым выпивохой. Я не знал об этом несколько лет, но причина, по которой мы не могли есть тосты на завтрак, когда он был поблизости, заключалась в том, что от их хруста у него усиливалась зависимость.

— Ты шутишь, — сказала Хелена.

— Честное скаутское. — Рэнди откинулся на подушку, и она прижалась к нему снова, положив руку поверх его груди.

Раз уж он начал, надо было продолжить, дать всей этой истории выйти наружу. Почему-то сразу после того, как люди занимались любовью, они не стесняются показать свою уязвимость. Даже если он чувствовал вину, не мог же он сделать чего-то особенно скверного в одиннадцать лет. Разве не так?

— Мы жили по соседству с дядей Норманом и тетей Джин, — продолжил Рэнди. — В тот вечер папа был на дежурстве, мама и тетя Джин ушли на какое-то собрание. Предполагалось, что дядя Норман присмотрит за мной и за своей полугодовалой дочкой Ирэн, но он предпочел пиво и матч высшей лиги по телевизору. Я зашел в дом за чем-то и услышал, как она плачет, ужасно громко. Я вообразил, что надо перепеленать ее и дать ей бутылочку.

— Ты? — спросила Хелена.

— Послушай, я могу сменить подгузник. — Он вздохнул. — Как только я подошел к двери детской, она замолчала. Я заглянул. Дядя Норман держал ее над колыбелью и тряс, как тряпичную куклу.

— О господи! — Она прижалась к нему.

— Он не узнавал меня в течение нескольких секунд, а потом закричал, чтобы я звонил в 911… Она умерла в приемном отделении. Когда я рассказал своему отцу, что именно я видел, он сказал, чтобы я держал рот на замке, потому что все подумают, будто это сделал я.

— Почему ты не рассказал еще кому-нибудь?

— Отец сказал, что я, должно быть, ошибся, что дядя Норман никогда бы не причинил вреда своему ребенку, и я могу разрушить их брак, сломать ему карьеру. Когда я попытался опять заговорить об этом, он ударил меня. В первый и последний раз, когда отец поднял на меня руку. Он сказал, что дядя Норман и тетя Джин достаточно настрадались и что я должен соблюдать интересы семьи.