Жорж Арно - Как призрак

— С чего бы ему не жить хорошо? — буркнули Ольга, и кассирша покраснела от стыда за свой вопрос.

Послеобеденные часы показались ей вечностью, она не знала, чем себя занять. То надевала шубу, решительно брала чемодан, то снова, уже у двери, отказывалась от этой мысли.

«И все-таки есть только один выход — бежать», — думала Эдит Рюнель, а Ольга Прадье, с наслаждением скинув пальто, усаживалась тем временем в уголок дивана.

Единственно полезное, что она сделала — это сожгла старое удостоверение личности, выданное полицейским комиссариатом десятого района. И со злорадством смотрела, как горит фотография Ольги Прадье.

«Господи, какой же она была уродиной!» — подумала она. И тут же поправилась: «Какой же Я была уродиной, с огромным носом и жутким подбородком! Не удивительно, что никто меня так и не узнал».

Она пошла полюбоваться собой в зеркале, вспомнила о Джеке, Хуге, Барте, Пьере Морга. Всем она нравилась, все ее любили. И зачем только уехала? Из-за той глупости — истории, которую рассказали Пьеру Морга? Прекрасно можно было бы найти объяснение, дать понять, что она сбежала из монастыря, но не хочет, чтобы об этом знали. Пьер бы прервал все отношения с этим Людоном, который знал когда-то Эдит Рюнель.

Она думала о магазинчике, о своей квартирке, о солнце и море. В конце зимы Сан-Рафаэль становился настоящим раем. Как приятно было жить там! Но Ольге Прадье было неприятно подобное умиление, если оно касалось той части ее жизни, главным в которой было легкомыслие и беспечность. Зачем стараться быть другой, когда она была совершенно уверена в том, что всякая подобная попытка будет рано или поздно обречена на провал? На память снова пришли слова Жанины Андро на процессе:

— Мания преследования.

Когда стало уже совсем темно, а она нарочно не зажигала свет, постучался Луи. Она сразу не открыла, ждала, чтобы он снова постучал. Теперь все было по-другому, он уже не стремился, сгорая от желания, под любым предлогом проникнуть к ней в комнату.

— Можно с вами поговорить?

Она на шаг отступила, но он не стал входить.

— Может быть, лучше пойти ко мне в кабинет?

— Пожалуйста.

Она пришла туда следом за ним. Он предложил ей виски, но она отказалась. Тогда он налил себе и разбавил содовой.

— Извините, что побеспокоил вас, но нужно наконец все выяснить до конца. Видите ли, Эдит, я как-то сразу, с первого взгляда в вас влюбился. И почти сразу подумал о женитьбе. Вы ничего не ответили на мое предложение, но я надеялся, что со временем вы увидите меня в новом свете. Потому что я задался целью доказать вам, да-да, вам прежде всего, что я невиновен в убийстве моей жены.

Ольга задрожала. Значит, он все это делал, нанимал частного детектива исключительно ради нее? Она чуть не сорвалась на истерический смех.

— Но теперь я уверен, что вы мне никогда не поверите, разве что удастся добыть неопровержимые доказательства.

Он покачал головой.

— Боюсь, это не получится, по крайней мере, пока… Но вот уже несколько дней вы стали относиться ко мне хуже. Сегодня утром, когда сломалась машина, вы решили, что это я ее испортил. Но ведь вы же сами знаете, что я здесь ни при чем. Вы явно боитесь, но не меня. Хочется надеяться, что не меня, вы боитесь этого дома. Вы говорили мне, что гудят трубы, отключается отопление, происходит что-то непонятное. Эдит, мне кажется, вы вообразили себе то, чего на самом деле нет.

Она не решалась поднять на него глаза, сидела, глядя в одну точку, на старый календарь, раскрытый как раз на дне ее ухода. Ольга вспомнила почтальона и какую он скорчил рожу, когда она дала ему мало на чай и сказача:

— Если бы дома был муж, он дал бы вам больше, но я не могу.

Голос Луи доносился до нее сквозь воображаемую завесу, которой она в детстве всегда прикрывалась от скучных нотаций матери и крика отца. Этот способ отлично помогал и в пансионе, и на танцевальных вечерах, где она девушкой смертельно скучала.

— Эдит…

Она как бы проснулась.

— Я слушаю вас.

— Нет, не слушаете. Мне кажется, женщины обладают способностью целиком погружаться в свои мысли, полностью отрешаясь от того, что им говорят.

— Только не говорите мне, что так делала ваша жена, — простонала Ольга.

— Я бы солгал, утверждая обратное. Я объяснял вам, что этот дом не скрывает никакой тайны, никакой драмы. Если хотите, можете спокойно обойти его весь кругом, все комнаты открыты.

— Но я никогда не думала…

— Думали. Вы сами создали себе какую-то несуществующую легенду. Раньше это был удобный и гостеприимный дом. Таким он остался и сейчас. Здесь не было никакой кровавой трагедии, не совершалось никакого преступления.