Светлана Бестужева-Лада: Каждому своё

Зоя неважно разбиралась в живописи, а с точки зрения тех, кто считает себя знатоком и ценителем, была просто профаном. Она искренне считала лучшим художником всех времен и народов Шилова, а сразу за ним — Глазунова, и такой вкус обычно вызывал у собеседников саркастические усмешки и брезгливые гримасы. Зоя относилась к этому спокойно, даже с некоторой бравадой: да, ей непонятны изыски

Пикассо и Ван Гога, да она не видит ничего интересного в импрессионистах и, тем более, абстракционистах, но это ее собственный вкус и она имеет на него полное право.

Слава богу, в этой студии абстракцией и не пахло, все, что было изображено на полотнах, вполне узнавалось, а пейзажи, с точки зрения Зои, были и вовсе недурны. Владилен писал, в основном, акварелью, поэтому некоторая агрессивность, свойственная масляным краскам, в его живописи отсутствовала. Легкая размытость пейзажей придавала им особую прелесть, но вот в портретах скорее снижала узнаваемость, давая лишь намек на личность и очертания фигуры. Но в целом впечатление было благоприятное. Если найдется хороший спонсор, дело может пойти.

Зоя мысленно одернула себя: она же не спонсором собирается быть у этого молодого человека, да и собственных денег у нее просто нет. Она обернулась и обнаружила, что, пока любовалась картинами, Владилен уже успел организовать кофе на журнальном столике возле низкого и широкого дивана глубокого синего цвета, по которому были в беспорядке разбросаны черные, золотистые и серебряные подушки. То ли студию оформлял хороший дизайнер, то ли у самого художника был очень даже неплохой вкус…

— Прошу вас, чем богат, тем и рад. Не обессудьте. Вот сахарница, вот печенье, если вы себе это позволяете. А если хотите…

— Да?

— У меня есть чудесный рижский бальзам, еще тот, доперестроечный. По наперсточку к кофе, а?

— Ну разве что по наперсточку…

«А ты уже начинаешь каждый день выпивать, голубушка, — съязвил внутренний голос. — Сейчас хоть не одна, а то ведь так действительно до алкоголизма рукой подать. Причем женского, который практически неизлечим».

Владилен разлил по действительно крохотным рюмочкам темно-коричневую густую жидкость и поднял свою рюмку:

— За то, что вы появились здесь, — провозгласил он.

Зоя сделала глоток ликера, который приятно обжег рот и очень быстро разлился внутри теплом. С кофе это оказалось еще вкуснее, и она сама не заметила, как из несколько натянутой и принужденной светской беседы стал получаться простой, почти дружеский разговор о всяких пустяках. Владилен расспрашивал ее об увлечениях и пристрастиях, посетовал, что сам никак не преодолеет природную лень и не начнет заниматься на тренажерах, хвалил ее фигуру, прическу, костюм…

— Да полно вам, Влад, — смеялась слегка охмелевшая Зоя, — какой костюм? Я же к вам экспромтом, одевалась для фитнесс-клуба. Так, накинула на себя первое, что под руку попалось.

— Значит, у вас легкая рука, — тут же подхватил Владилен. — Легкая и необыкновенно красивая. Если бы я был скульптором, я бы обязательно вылепил ваши руки и назвал бы «Изящество».

— Какой вы, однако, комплиментщик!

— Вовсе нет. Я прямой и правдивый человек, а перед красотой вообще бессилен. У вас же не только руки красивые, но и колени, например. Это такая редкость — красивые колени.

Зоя вдруг обнаружила, что рука Владилена нежно гладит эти самые красивые колени, поднимаясь все выше к краю юбки. Мелькнула мысль, что надо было бы надеть другой, брючный костюм, но в этот момент она оказалась в объятиях молодого человека, а его губы нежно и властно прижались к ее губам.

«Нет!» — внутренне вскричала было Зоя, но ее тело отказалось повиноваться рассудку и скользнуло ближе к партнеру, а руки сами обхватили его за шею. Давно забытое тепло заструилось по ногам и животу, Зоя невольно застонала от удовольствия и перестала фиксировать свои действия и вообще думать о них. Владилен ласкал ее медленно и изощренно, постепенно добираясь до самых интимных уголков и одновременно раздевая ее. Это было восхитительно и немного жутко, она чувствовала себя юной девушкой, которую умело соблазняют, и хотелось только одного: чтобы это длилось и длилось. В решающий момент она инстинктивно сжала ноги, но тут же сдалась под натиском новообретенного любовника и через несколько минут закричала от наслаждения…

Когда Зоя очнулась от сладкого забытья, солнце уже ушло из комнаты и она погрузилась в полумрак. Рядом с ней спал Владилен, по-видимому, тоже изрядно утомленный. И тут Зою пронзила мысль: она же впервые в жизни изменила мужу! Изменила практически с неизвестным человеком, не подумав о последствиях, ничего о нем не зная вообще. Господи, да как она вообще могла это допустить?