Вера Колочкова - Витамины для черта

На работу ей опаздывать никак было нельзя. Такие обстоятельства сложились, что просто никак. Потому что в рекламном агентстве, где она занимала вот уже пять лет скромную должность офис–менеджера, происходила в этот момент самая настоящая революция, то есть смена власти. Правда, она была скорее розовой, эта революция, поскольку власть перешла всего лишь от мужа к жене, но если учесть при этом все сопутствующие нехорошие детали, то обстановка в офисе, если уж следовать этим грустным аналогиям, напоминала наступление жестокого постреволюционного диктаторского режима.

На это достаточно хлебное место привел ее однакашник, Валерка Маковский, то есть Валерий Федорович, конечно. Встретились как–то на улице, она и не узнала его сразу–таким стал вальяжно–презентабельным, куда там… Разговорились, конечно. Порасспросили друг друга об одноклассниках, кто, что да как, да где кто кем пристроился. Ася и о себе рассказала. Собственно, похвастать ей тогда было особенно и нечем : ранее важная ее бюджетная организация с громким и длинным названием разваливалась прямо на глазах, и все ждали со дня на день рокового решения сверху о скорой ее ликвидации, и потихоньку подыскивали себе другие места – некуда нынче бедному чиновнику и головушку свою приткнуть…Ася и не думала вовсе ни о чем таком Валерку просить, просто так пожаловалась. Надо же было о чем–то разговаривать, раз встретились. А Валерка вдруг взял да и сам предложил:

— Слушай, Аськ. А давай ко мне на фирму офис–менеджером! А что? Работа, конечно, не ахти какая престижная, но все же. А я тебе платить хорошо буду. Я ж тебя знаю – ты у нас девушка вусмерть обязательная, никогда не подведешь. И спокойная, не из скандалисток каких. Я вообще баб шумных не люблю, ты знаешь…

Так Ася и оказалась на Валеркиной фирме. После старых и допотопных письменных столов в ее конторе Валеркин офис показался ей вообще роскошью несусветной – она такое только в кино и видела. Даже квартира Жанночки с Левушкой перед этой красотой как–то померкла, хотя тоже казалась ей верхом совершенства и фешенебельности. Валерка встретил ее очень душевно: напоил кофе, представил всем сотрудникам, все честь по чести. А потом коротко и ясно обрисовал ей задачу:

— Аська, я не знаю, как ты все это будешь делать, но даю тебе полный карт–бланш. В общем, так: чтоб все кругом было свежо и чисто, чтоб все были в любое время на рабочем месте и в то же время довольны и сыты, чтоб было здесь в меру дружелюбно и тихо, без бабских этих ваших базарных склок…

Так Ася и приступила к новой своей должности. И старалась изо всех сил. Что касалось Валеркиных требований насчет свежести и чистоты – с этим было всего проще, конечно, потому что зарплаты на Валеркиной фирме платили хорошие даже уборщицам. С постоянной сытостью Валеркиных сотрудников тоже вопрос решился просто - в отдельной комнатке Ася организовала что–то вроде буфета на скорую руку, или «Асиного бистро», как его окрестили вскорости. В кофеварке там никогда не кончался кофе, а в большом термосе – хороший зеленый чай. Можно было на ходу засунуть бутерброд в микроволновку или достать какой–нибудь салатик из холодильника в пластиковой упаковке, а сильно страдающий от напавшего эпигастрального дискомфорта мученик мог себе и овсянку–пятиминутку из пакетика заварить. Все для вас, ребята, работайте только хорошо…

А вот в области затребованных Валеркой миролюбия и дружелюбия были у Аси постоянные проблемы. Сама она была девушкой неконфликтной совсем. И даже слегка завидовала тем, кто умел конфликтовать, кто жил конфликтом, кто чувствовал себя в нем, как рыба в воде. Этот выброс–обмен отрицательной энергией многим людям вообще жизненно необходим, но иногда просто лень, а иногда и очень страшно входить в это опасное состояние – а вдруг получишь в ответ плохого больше, чем своего выбросишь?

Ася всегда старалась от любых конфликтов держаться подальше, как от чумы какой, потому что очень болезненно переживала направленную в свою сторону чужую злобу. Ее будто в стружку скручивало от сознания, что кто–то и за что–то на нее вдруг осердился — начинала чувствовать себя жутко некомфортно и болезненно, и самооценка падала практически до нуля, и даже жизненные силы будто вмиг иссякали, и голова сама собой втягивалась в плечи. И становилась вялой и искательно–виноватой – сама себе противна была. Но ей всегда почему–то казалось, что стоит озлобившемуся на нее человеку увидеть, как она боится с ним конфликта, и он тут же ее и пожалеет, и поймет, и не будет исходить в ее сторону тошнотворными волнами раздражения. Она и возникающие в офисе ссоры–разборки стремилась уладить подобным образом, то есть виновато и от своего имени как бы извинялась перед каждой враждующей стороной, пытаясь угодить и вашим, и нашим. И оттого еще больше страдала, потому что в конечном итоге переводила весь огонь битвы на себя и получала в свой адрес уже двойную порцию злобы и раздражения. Потому что не любят таких, которые и вашим и нашим. Таких даже и обижают с удовольствием. И даже, бывает, и объединяются для этого бывшие заклятые враги…