Вера Колочкова - Прерий душистых цветок…

***

20.

И Марина в этот момент испытывала такое же реальное и земное чувство – чувство жалости к побитому, разукрашенному Сашиной рукой до сливовых синяков Сергунчику. Сидела напротив за покрытым белоснежной скатертью столиком, слушала его рассказ о высоком здоровенном ухажере проклятой Коняшки, ворвавшемся неожиданно в моечную и ни с того ни с сего на него, бедного Сергунчика, накинувшемся. Вид у него был действительно этой Марининой жалости вполне даже ьно нолости вполнеправильно й жалости вполне достойнымдостойным: под обоими глазами расплылись практически симметрично–правильно два внушительных кровоподтека, вдобавок на лбу и на щеке еще красовались трогательные крестики из белых полосочек лейкопластыря. Сергунчик эмоционально взмахивал ручками и громко возмущался такой вот человеческой неблагодарностью: он эту Коняшку, можно сказать, пригрел–пожалел за ее убогую некрасивость, на работу взял, даже денег ей предлагал в помощь, следуя просьбе уважаемой мадам Марины, и вот она, черная неблагодарность Коняшкина – и где она только хахаля такого здоровенного себе отыскала… О действиях своих игриво–шаловливых ручонок по отношению к этой самой Коняшке Сергунчик, конечно же, благоразумно промолчал – зачем ему выглядеть в таком некультурно–плебейском свете перед этой красивой и умной блондинкой, почти что английской леди. Она ж вон и чашечку с кофе как красивенько ко рту подносит, оттопырив мизинчик назад…Она ему так нравилась, Мариночка эта…

Марина слушала быстрый лепет Сергунчика и молчала загадочно. И удивлялась безмерно. Надо же, Саша – и вдруг подрался…По ее о нем представлению, такого необыкновенного события просто в природе не могло случиться. Он, Саша Варягин, молчаливый пентюх с вечно затянутыми пленкой равнодушия глазами – и вдруг подрался? Этого просто не может быть, и все. Потому что она, Марина, очень хорошо знает мужскую эту породу, потому что не могла, ну просто не могла она так ошибиться… Потому что таким, как Саша, неповоротливо–простодушным лентяям только хорошая плетка нужна в виде жены–спасительницы - пронырливой да по жизни неугомонной женщины. Даже Сергунчик казался ей в этом смысле мужиком более сложным - по крайней мере, человек вовсю к чему–то стремится, шевелится, кафе вон свое открыл… Надо попридержать его около себя на всякий случай – вдруг так и не удастся выцарапать из чужих рук своего квартирно–устроенного, равнодушно–покладистого, своего удобного такого Сашу. Хотя в удобствах его этих и приходится теперь очень, очень даже сомневаться – Сергунчиков побитый и жалкий вид говорил сам за себя…

— Ведь я же, Мариночка, и в самом деле денег ей хотел дать, триста долларов предлагал, как вы меня об этом и просили… — продолжал жаловаться на Василисину неблагодарность Сергунчик. – А она не взяла…

— Не взяла? Почему? – удивленно приподняла красиво оформленные брови Марина.

— Не знаю…

И снова она ничего не понимала. Как это – не взять, можно сказать, с неба свалившиеся деньги? Просто так свалившиеся, ни за что, в общем… Не бывает так. Не должно быть так. Странные какие люди… Нет, ничего она сегодня не понимала, решительно ничего. Марина даже вздрогнула немного внутри, испугавшись этого своего непонимания, и помрачнела безмятежно–уверенным красивым своим лицом. И, видимо, сильно помрачнела, потому как Сергунчик, наклонившись над столом и заглянув ей в глаза, спросил очень даже участливо:

— Мариночка, у вас что, тоже неприятности какие, да? Я вижу, вы чем–то расстроены…

— Да, Сергей Сергеич, и у меня тоже неприятности, — медленно покачала она головой и быстренько перестроилась внутри себя на деловой лад, потому что такое искреннее проявление человеческого, а главное, мужского участия, она по опыту знала, просто грех, грех было для себя не использовать. Человек, мужчина точнее, в этом участии раскрывается весь, как цветок, вот тут и надо не пропустить момент, тут и надо врезать хороший хук левой, чтоб вышибить его из состояния здравой рассудительности надолго…Она поднесла кокетливо к губам чашечку с кофе, выдерживая нужную для момента паузу, чтоб не длинную и не короткую, чтоб в самый раз, и затаилась…

— А я могу чем–нибудь вам помочь, Мариночка?

— Да что вы, Сергей Сергеич… Чем вы мне таким можете помочь…

— Ну все же?

Марина элегантно поставила чашечку обратно на блюдце и, приподняв красиво бровь, задумчиво взглянула в глаза Сергунчику, словно решала про себя, стоит ли доверять этому человеку свою проблему. Опять таки выдержав достойно нужную паузу и тихо вздохнув, произнесла: