Кэтрин Коултер: Роковая страсть

Услышав это сокращение, я тогда улыбнулся. Давно, еще до замужества, Джилли говорила мне, что местечко это открыл в конце восемнадцатого века английский морской офицер по имени Дэвис Эджертон. За долгие годы местный люд обрубил конец имени, и сейчас городок чаще называли просто Эдж.

Наконец я почти добрался до места. Дорога к океану не подарок: повсюду глубокие овраги да бугры, и все это в обрамлении чахлых сосен. Через широкую балку перекинут мост, а далее по меньшей мере с десяток выбоин выглядят так, будто их даже не пытались засыпать с самых времен Второй мировой войны. Зелени еще почти не видно: слишком рано, весна только началась.

Еще один знак: «Эджертон. Пятьдесят футов над уровнем моря. 602 жителя». Мой самый дорогой житель находится сейчас в местной больнице, милях в десяти к северу от Эджертона, в коме.

Я, кажется, пришла в себя, и это хорошо. Чувствую, что жива, но все еще не могу поверить. И как это мне удалось уцелеть? Вот «порше» врезается в утес, зависает, а потом, словно остро заточенный нож, протыкает черную стылую воду.

И — провал в памяти.

Я не ощущаю собственного тела — наверное, это тоже хорошо. Вокруг так много людей, и они перешептываются, как всегда, когда речь идет о чем-то серьезном, но слов разобрать невозможно. А может, их и нет здесь и это только тени колеблются па ветру. Я сама тень: здесь — и не здесь. Хоть бы услышать, понять, о чем они говорят, — больше мне ничего не надо.

Наконец я остаюсь одна, совершенно одна. Лора свое таки получила. Но это еще не конец: стоит ей вернуться, и я просто заставлю ее перестать дышать.

Снова люди — входят и выходят. Мне они не интересны. Похоже, меня осматривают, что-то делают, но все это не имеет ровно никакого значения.

Вдруг сразу все меняется. Форд. Я вижу его ясно — он настоящий, из плоти, и в глазах у него застыл такой ужас, что, кажется, все бы отдала, лишь бы успокоить его, но, увы, сказать ничего не могу. Он большой и красивый, мой маленький братец, даже красивее отца, о котором матушка говорила, что он настоящий сердцеед. Но ведь отец с матерью мертвы, разве не так?

Форд как будто не похож на себя: бледный, не такой уверенный, как обычно, немного съежился. Может, заболел? Не знаю, не могу сообразить, все плывет перед глазами. Но Форд здесь — это так же точно, как и то, что я единственная, кто зовет брата Фордом.

Дать бы ему хоть какой-нибудь знак… Но как, если я и пальцем пошевелить не в состоянии и ничего не ощущаю, кроме тихой радости, что брат появился как раз тогда, когда он мне нужен?

Форд низко склоняется надо мной и шепчет:

— О Боже, Джилли, мне этого не вынести! Что случилось?

Я ясно различаю его слова, понимаю их и физически ощущаю, как его большие руки ложатся на мою ладонь. От этих рук исходит и проникает внутрь меня тепло. Ощущение замечательное. Не знаю, что и думать. Почему так получилось, что Форд здесь, а больше никого и нет?

— Знаю, Джилли, ответить ты мне не можешь, но попробуй дать знак хотя бы ресницами, что ты слышишь меня.

О да, хочется мне сказать, слышу, слышу. Я люблю этот голос — глубокий, звучный, завораживающий. По-моему, я как-то сказала брату, что ощущаю его голос всем телом, а он ответил, что это специальный фэбээровский тон, для собеседований. Но это неправда. Он всегда был таким.

Форд сидит рядом, говорит что-то не умолкая, не выпуская мою руку, и от тепла его ладони голова кругом идет.

— Я был с тобой, Джилли, — говорит он, и у меня перехватывает дыхание.

Со мной — где?

— Я был с тобой в ту ночь — проснулся весь в поту, думал — умираю. Мы вместе летели вниз с того утеса, и сначала мне показалось, что я умер, но потом как-то так получилось, что оба мы уцелели. Этот малый, из дорожного патруля, — спасибо ему за то, что не бросил нас. А теперь я хочу докопаться до истины, понять, как все вышло. Неужели ты меня не слышишь?

Форд по-прежнему не сводит с меня взгляда, а мне еще больше хочется подать ему какой-нибудь знак, но ничего не получается. Я всего лишь беспомощная плоть, распростертая на больничной койке и ничего не чувствующая, мозг да рука, которую он держит.

Как это понять: «Я был с тобой у того утеса»? В этом нет никакого смысла, как и вообще во всем, что сейчас происходит.

Перед глазами закачалась белая тень. Форд погладил меня по руке и поднялся. Потом он приблизился к тени:

— Пол, я только что приехал. Я разговаривал с Джилли.

Пол. Он здесь, в комнате. Не могу разобрать, о чем они говорят, и все-таки оба отходят подальше.