Наталия Ломовская: Секрет старинного медальона

– Да… Она… Могла, в общем. Выпить.

– Теперь личный вопрос, Дмитрий Валерьевич. Вне протокола. Не секрет, что у вас с женой приличная разница в возрасте…

– Это вопрос?

– В общем, да. Как такое могло получиться? Вы – человек молодой, очевидно, пользуетесь определенным успехом у женщин…

– Я вас понял, не трудитесь уточнять. В сущности, я мог бы вам и не отвечать. Но я скажу. Просто так случилось. Вера красивая женщина… Была красивой женщиной, я потерял голову… Потом мне случалось об этом пожалеть, но ведь каждый женатый мужчина иногда жалеет о холостяцкой жизни.

– Вот это точно. А вот еще вопрос – вы ведь работаете на фирме, которая принадлежала покойной?

– Да. Мы там и познакомились. Где бы я еще мог встретить такую женщину?

Дмитрий Лавров увидел свою будущую жену в первый же день на новой работе. Тогда по коридору пронесся словно бы шелест, двери вдруг распахнулись, как от сквозняка, и на пороге появилась она. Небожительница. В белоснежном костюме, отороченном перьями марсианских птиц. Тонкие фарфоровые пальцы сжимали бумаги. Казалось, что не бумаги, а цветы. Гиацинты какие-нибудь. Орхидеи! Тонко подкрашенное лицо, длинные, прищуренные ярко-зеленые глаза. Тяжелый золотой медальон на груди. Невидимая дымка странных духов. Запах травяной, болотный, горьковато-тайный.

«Кикимора, – сообразил Дмитрий Валерьевич. – Затянет – и погубит. Считайте, что я утонул».

– Вы наш новый сотрудник? Прошу ко мне в кабинет.

Лавров не вполне понимал – на кой он ей сдался в кабинете-то? Не может быть, чтобы хозяйка глянцевого журнала «Тужур» интересовалась последним-распоследним манагером, пробравшимся на работу в теплое тужурно-гламурное изданьице, как червяк в румяное яблочко! Как они туда попадают, кстати? Ах да – бабочки откладывают яйца в цветы. Или не так? Неважно.

Кабинет у Субботиной был как цветок яблони. Бело-розовый. Только пахло в нем опасными болотными травами, ядовитыми должно быть.

– У нас, как вы догадались, преимущественно женский коллектив, и мне бы не хотелось…

Да что ты говоришь! Ей как раз хотелось. При первом взгляде на смугло-гладкого, насмешливоглазого, улыбчивого – захотелось поймать его и держать. Себе. Для себя. «О, как на склоне наших лет нежней мы любим и суеверней»… Вера не считала, что находится «на склоне лет». Ее жизнь была впереди, всегда только впереди, обманчивая близость присевшего мотылька – только протяни руку, он испугается мелькнувшей тени, неощутимого колыхания воздуха, вспорхнет и – прощай-прощай! Но этого улыбчивого эфеба она, выпачкав пальцы душистой оранжевой пыльцой, поймала, мягко ухватила за шелковые крылья. Это оказалось легко, на удивление легко, неудивительно легко. Она, Вера, была все еще очень хороша, а обаяние больших денег придавало ее облику некую размытость, как вот в жаркие дни дрожит над горизонтом марево, мешая рассмотреть детали пейзажа, так и неаппетитные подробности немолодого лица скрывались в горячем мерцании богатства. Ей достаточно было одного царственного жеста, чтобы Дмитрий Лавров приполз и прилег к ее коленям, хватило одной ночи, чтобы он согласился на все. Свадьба? Хорошо! Очень хорошо.

Свадьба вышла скромной – по понятиям Вериного круга. «Молодая была немолода» – цитировала Вера, кружась перед зеркалом, одетая в кружевное платье цвета слоновой кости. Лавров только нежно усмехался. Она успела здорово задурить ему голову. Страстная, насмешливая, равнодушная, всезнающая… Жизнь без нее казалась пустой, все огни мира погасали вдали от ее сдержанного свечения.

Через год все изменилось. Не могло не измениться. Даже когда супруга прекрасна и юна – через год-два семейная жизнь набивает оскомину. Если жена на двадцать лет старше мужа – пресыщение наступает неотвратимо. И не лечится. Неприятные утренние сюрпризы. И не только утренние. Лукавая зелень ее глаз – всего лишь линзы. Идеальные фарфоровые зубы мало помогают против несвежего утреннего запаха изо рта. Пьяные истерики. Ей немного было надо. Какой ужас! Повредился грудной имплантат, пришлось удалять. Швейцария, клиника. Груди у Веры повисли пустыми мешочками. И жалко, и противно. К тому же она – такая бывалая, оказалась поистине беспомощна, столкнувшись с любовью. Мастерица интриг, пророчица блестящих колонок, гуру женских сердец – рядом с мужчиной своей жизни Вера вела себя как влюбленная пятнадцатилетняя школьница.

Лавров старался быть к ней добр. Но оказалось, что его доброта ей не нужна. Ей требуется любовь. А любви нет, да и не было никогда.