Татьяна Устинова - Сразу после сотворения мира

– Я говорила, не надо! – плачущим голосом пожаловалась она и утерла лоб. – Но маму разве остановишь! Уж если она решила, что должна тебя накормить, то все! А я говорила!..

И она посмотрела на Плетнева – глаза у нее смеялись, – а потом на дам, близких к состоянию клинической смерти. И опять на него. Глаза больше не смеялись.

И когда она посмотрела второй раз, клочья его сердца быстро стянулись в единое целое, заняли свое место, и начался новый отсчет.

Его новое сердце сильно и равномерно стучало – уже в новой жизни.

Кто сказал, что миры не создаются в одночасье?..

Они создаются в одно мгновение.

– Проходи, – сказал Плетнев и подтолкнул ее. – Разрешите вас познакомить. Это Оксана, моя теща, и Марина, моя жена. Мы как раз обсуждаем развод.

Оксана не произнесла ни слова, а вежливая Маринка поздоровалась.

– Мы не вовремя, Неля, ты совершенно права! Мы просим прощения. Какая бестактность с моей стороны! Мальчик, в большой корзине овощи и лепешки, а в этой курица, или наоборот, я сбилась! До свидания, до свидания!..

– Нателла Георгиевна, – негромко сказал Плетнев, и она сразу перестала кудахтать и метаться, – я прошу вас остаться. Пожалуйста. Мои гости уже уезжают.

Оксана задумчиво побарабанила наманикюренными ногтями по светлому дереву. Маринка встрепенулась. Уезжают?.. На самом деле?..

– Ты принял неверное решение, Алексей, – Оксана говорила с сожалением. – Я думала, ты придешь в себя, но я забыла, как ты упрям.

– Вы забыли не только об этом, Оксана, – мягко произнес Плетнев. – Вы забыли, с кем вы связались.

Она еще побарабанила, а потом длинно выматерилась.

– Вот именно, – согласился Плетнев.

– Ты свинья.

– Нет. Не я.

Элли наблюдала молча, а Нателла уселась в кресло, пододвинула к себе ближайшую корзину и нырнула в нее.

– Проводи нас, – распорядилась Оксана.

– Не хочу. Водитель откроет ворота. Он справится.

Теща спустилась по ступеням и, чеканя шаг, пошла к воротам, Маринка улыбалась – кажется, слава богу, на самом деле они уезжают!..

– До свидания, Лешенька!

– Пока, Марин.

Заурчал двигатель, загремела цепь, заскрипели створки. Плетневу казалось, что на террасе стало очень просторно.

– Какая красивая девушка, – сказала Нателла, – очень красивая. Мы тебе все испортили, да, мальчик? Это я виновата!..

– Я женился четыре года назад. – Плетнев поднял корзину и поставил на стол. – Я все время работал, у меня хорошо получалось, жениться было некогда, а четыре года назад умерла мама, и я… растерялся. – Он улыбнулся. – Я был уверен, что она будет жить вечно. И не получилось.

Нателла сделала движение, как будто собиралась погладить его по голове.

– У меня имелись какие-то… – он поискал слово и нашел – в духе Нателлы Георгиевны. – У меня были увлечения, конечно. Но женился я первый раз. Ее родители встретили меня с распростертыми объятиями. Я немного помогал ее отцу, мы знали друг друга, так что все вышло прекрасно.

– Настолько прекрасно, что ты теперь разводишься? – Это Элли спросила.

– Они с Оксаной подолгу жили во Франции и в Италии, я никогда не возражал. У меня много работы, я все время занят, и мне это удобно.

– Милостивый боже, мальчик, если удобно жить без жены, зачем ты женился?!

Плетнев засмеялся. Сердце колотилось. На Элли он не смотрел.

– Она писала мне электронные письма, очень милые. Где бывала, что делала, что видела. Когда мы были вместе, все тоже складывалось прекрасно. Маринка изумительная жена.

– Настолько изумительная, что ты теперь разводишься?!

– Нелечка, перестань.

– Ее все обожают, она отлично умеет себя вести, знакомиться, и вообще у нее масса… – он опять поискал определение. – Масса светских талантов.

Он походил по террасе. Туда-сюда. Сюда-туда.

– Однажды она прислала мне письмо, где почему-то называла меня Илюшка-Масюшка, и я ничего не понял. – Тут Плетнев опять засмеялся. – Нет, я правда ничего не понял!.. Она писала, что опять беременна, это подтвердилось, она даже сходила к врачу. Срок маленький, она собирается сделать аборт, но мама категорически возражает, ведь один она уже сделала. Дальше шли сожаления, что у нее муж, то есть я, а она любит своего Илюшку-Масюшку, и жизнь несправедлива. Ну, почему, почему у него нет денег, а у гадкого мужа они есть, это ужасно!

– Много? – осведомилась Нателла Георгиевна.

– Чего? – не понял Плетнев.

– Денег.

– А-а. Достаточно.

– Тогда действительно ужасно.

Плетнев посмотрел на нее. Она неторопливо вынимала свертки из корзины.