Татьяна Устинова - Всегда говори «Всегда» – 4

– В общежитии техникума!

Он замер и зло посмотрел на Славу.

– Да чего ты? – перепугалась она. – Мало ли в Москве техникумов и общежитий? К тому же она все равно… – Слава чуть не сболтнула про клофелин, но удержалась. – Пропала, короче, тетка. Даже как-то жалко ее.

– Жалко?! – Вовка снял телевизор с кронштейна, поставил на пол, прислонив к стене, и ткнул пальцем в колечко с бриллиантом, сверкавшее на Славкином пальце. – А чего ж ты тогда?..

– А это – естественный отбор. Помнишь, по биологии проходили? Она у Москвы кусок оторвала, да не удержала. Теперь я попробую.

Славка, отставив руку, полюбовалась кольцом.

– Может, ну ее, плазму эту? Тяжелая, зараза, – задумчиво сказал Вовка.

– Нет уж! Она тыщ пятьдесят стоит!

– Мама! – заплакал вдруг Димка на кухне. – Мамочка…

– Быстрей! – Вовка подхватил панель. – Ты что, пацана закрыть не могла? Сумки хватай и на выход.

Когда они шли к двери, Слава увидела, что Димка, плача навзрыд, трясет Надю за руку и пытается показать ей листок с динозавром…

Сергей взял такси и уехал за город, далеко, километров за сто…

Чтобы никто не предлагал ему пообедать. Чтобы на глаза не попадались портреты отца в траурной рамке. Чтобы можно было не бояться заплакать.

Он пришел на берег реки и нашел то место, где они с отцом обычно рыбачили. Сел на камень, закрыл глаза, слушая течение реки, крики птиц и шум ветра, треплющего густую траву.

Он почему-то никогда не думал о том, что отец когда-нибудь умрет. Ему казалось – профессор, доктор медицинских наук даже заболеть не может, потому что знает о болезнях все. И от смерти его спасут лекарства, сложные аппараты, которых полно в больнице, новые методики, технологии, всемогущие коллеги, в конце концов…

Но ничего не спасло.

Словно он был простым смертным, а не гением медицины.

Сергей посмотрел в прозрачную воду – клёв, наверное, как никогда. Отец бы сейчас костерок развел, а дядя Гена его поучать начал – как правильно уху варить. Они всегда спорили, как ее варить – в конце стакан водки вливать или… горящее полено в нее совать, или уже затушенное – чтобы паленым духом варево пропиталось.

Колдовали, мучились, спорили, а потом под гитару пели, забыв про уху.

– Подпевай, Сереж! – попросил как-то дядя Гена.

– Да отстань от него, – засмеялся отец. – Ему ж медведь на ухо наступил!

– Где этот медведь?! Я хочу с ним серьезно поговорить! – Дядя Гена сурово огляделся по сторонам, заметил многострадальный котелок с ухой и только тогда воскликнул: – А ушица-то дошла небось!

Они ели ее, обжигаясь, нахваливая и опять споря – полено-то не березовое надо было совать, а осиновое!

…Воспоминания прервал телефонный звонок. Барышев решил не отвечать, но назойливая вибрация вырывала из прошлого.

– Да, – резко сказал он в трубку.

– Сережа, я очень переживаю. Где ты? – взволнованно прозвучал голос Ольги.

– Я скоро приеду.

– Где ты? Может, я чем-то помогу?

– Оля! Чем ты поможешь?! – не сдержавшись, закричал он. – Не дергай меня!

Он пальцами сжал виски. Неужели она не может понять, что его нужно оставить в покое? Не кормить, не гладить, не ходить за ним на цыпочках, а просто – не трогать!

Теперь он снова виноват – накричал.

Как же это тяжко – жить с постоянным чувством вины. Особенно когда эта вина усугубляется смертью отца.

А вдруг… его сердце не выдержало того, что сын – легковесный, похабный бабник…

Ольга бы многое отдала, чтобы быть сейчас рядом с Сергеем.

«Не дергай меня!»

Первый раз он повысил на нее голос после измены.

Так уж получилось, что его адюльтер разделил жизнь на «до» и «после». До – к его резкостям она относилась с пониманием, после – он резкостей себе не позволял.

Его покорность делала жизнь какой-то ненастоящей. Его вина не давала ей почувствовать прежнего Барышева – мощного, своенравного, но при этом – любящего и нежного.

Поэтому «Не дергай меня!» не обидело Ольгу, а лишь заставило переживать еще больше – если сорвался, значит, он на пределе, значит, надрывает свое сердце не только чувством вины перед ней, но и перед отцом…

Она открыла старую толстую записную книжку, лежащую в коридоре на тумбочке, нашла фамилию Градов и номер его телефона.

Юра ответил сразу жестким «чиновничьим» голосом, который словно предупреждал – по пустякам не звонить.

– Юра, – смутилась она. – Это Ольга Барышева. Прости, что беспокою. Сережа не у тебя?

– Нет. А сказал, что у меня?

– В том-то и дело, что ничего не сказал… Ему очень плохо, а я не знаю, где он!