Татьяна Корсакова - Ведьмин клад

– Эй, бабоньки, не с руки мне тут с вами церемонии разводить, мне вас еще до ночи нужно по хатам расселить. Так что давайте‑ка быстренько, без дополнительных приглашений! – Тон, которым это было сказано, был вполне человечным, и подбодренные этим фактом ссыльные нестройной колонной потянулись вслед за председателем.

Сельсовет располагался в стылой, наверное, с самой зимы не топленной хате. В просторной комнате скоро стало тесно от набившихся в нее людей. Места на самодельных лавках всем не хватило, и многие остались стоять вдоль стен. Валентина пристроилась у подоконника, из которого нещадно дуло. Председатель и еще два мужика из местных уселись за застеленным кумачовой скатертью столом, с озадаченными и немного растерянными выражениями на суровых лицах уставились на вновь прибывших.

– Я это… Евсей Петрович я, – заговорил наконец председатель.

– Очень приятно! – выкрикнул из толпы звонкий девичий голос, и председатель смущенно закашлялся.

– А уж мне как приятно, – проворчал он, откашлявшись. – Не было проблем, так вас нелегкая принесла. Вот расселяй вас тепе рь, трудоустраивай, на довольствие с тавь… Ну где же это он?.. – председатель посмотрел сначала на наручные часы, а потом на одного из своих мужиков.

– Здесь я, Евсей Петрович! – В комнату протиснулся статный парень в милицейской форме. При виде уставившихся на него женщин милиционер смутился, щеки его, и без того румяные, стали ярче кумачовой скатерти. – Списки у конвоя забирал, – он помахал картонной папкой.

– Ну, списки – это дело серьезное, – председатель просветлел лицом. – Давай‑ка их сюда, Игнат Евсеевич…

Валентина всматривалась в по самые глаза заросшее густой бородой лицо председателя, а в голове ворочались смутные воспоминания…

– Да уж начинайте, ей‑богу! – проворчала уже знакомая Валентине женщина. – Холодно тут у вас, как в леднике.

– А ты, гражданочка, не командуй! – насупился председатель. – Раскомандовалась тут, понимаешь! – Он взял из рук милиционера папку, аккуратно развязал тесемки, а потом сказал: – Значицца так, та, чью фамилию я сейчас называю, встает, чтобы я ее видел, и слушает меня очень внимательно, по два раза повторять никому не буду. Уяснили, гражданочки ссыльные?

По комнате прокатился нетерпеливый ропот.

– Уяснили! – кивнул Евсей Петрович и открыл папку.

Перекличка уже подходила к концу, а Валентинина фамилия до сих пор не прозвучала. Не то чтобы ее этот факт очень расстроил, просто странно, что Марусову и Мусину председатель назвал, а ее, Мыкалову, пропустил.

– Мыкалова Валентина Ивановна? – пре дседатель оторвал взгляд от бумаг, всмотрелся в лица сидящих перед ним женщин.

– Я здесь! – Валентина вскинула руку, привлекая к себе внимание.

Несколько мгновений Евсей Петрович разглядывал ее с какой‑то непонятной пристальностью, а потом сказал:

– А тебе, красавица, места‑то и не хватило. Видать, придется мне тебя к себе на постой брать.

– Повезло, – уже знакомая женщина бо льно ткнула Валентину в бок, – сам пр едседатель тебя красавицей назвал. Видать, на лесоповал не погонит, работенку какую потеплее сыщет, – она растянула тонкие г убы в щербатой ухмылке, и Валентине в друг захотелось изо всех сил ударить ее по лицу.

– Ну все, бабоньки! – председатель захлопнул папку. – Сегодня обустраивайтесь на новом месте, отдыхайте, а завтра в восемь утра жду вас у сельсовета. И чтобы без опозданий! Здесь вам не курорт, – добавил он хмуро.

Собрание закончилось, и народ потянулся к выходу. Валентина не спешила, стояла у окна, силилась вспомнить те давние времена, от которых в памяти остались лишь обрывочные, хоть и очень яркие, картинки.

– Ну, здравствуй, Валюшка! – послышался над ухом председательский бас. – Не помнишь меня? – Евсей Петрович смотрел на нее сверху вниз, прятал в густых усах улыбку.

– Дядя Евсей? – картинки сложились в одну: жаркий летний день, она на плечах у рослого бородатого дяденьки, поет песенку про гусей, отгоняет сорванной веточкой комаров.

– Узнала, значит, – председатель кивнул. – А я вот тебя сразу не признал. Ты ж тогда еще пичужкой желторотой была, а теперь вон какая красавица. За что в наши края‑то? – он понизил голос до шепота.

– Как дочь врага народа, – Валентина пожала плечами.

– Это Иван Владимирович, значит, враг народа?