Татьяна Корсакова - Ведьмин клад

– Я тебе солью! Я тебя самого сейчас куда‑нибудь солью, папарацци хренов! – Померанец, давясь от смеха, прыгал вокруг Егора, пытаясь дотянуться до фотоаппарата, с которым тот не расставался даже во время сна.

– Да что вы ржете, как жеребцы?! – пресек их возню Макар. – Собирайтесь!

Настю разбудил холод. Костер, к которому она за ночь так ни разу и не подошла, давно погас. Часы показывали пять утра. Настя свернулась клубочком, попыталась еще немного подремать. Ничего не вышло, утренние холод и сырость не располагали к неге. Она встала, на самые глаза натянула шапку, спустилась к ручью, умылась бодряще прохладной водой. Лиса, старая знакомая, сидела на том берегу, близко‑близко у воды. При Настином появлении она коротко тявкнула и юркнула обратно в лес. Поздороваться приходила, что ли?

Ей подумалось, что не так уж она и одинока, на душе потеплело, а мысли в голове сделались ясными и решительными. Был соблазн развести костер и вскипятить воды, чтобы согреться изнутри, но после недолгих колебаний от этой идеи пришлось отказаться. Неизвестно, сколько еще ей придется бродить по лесу, а спичек осталось только три штуки. Нет, спички нужно приберечь до ночи, а сейчас остается дождаться солнца. Днем в лесу не просто тепло, а даже жарко: и сама она успеет согреться, и одежки отсыревшие просушить. И вообще, даст бог, она сегодня выберется из тайги.

Бог не дал. Настя проплутала в лесу еще день, кое‑как пережила ночь и утром следующего дня вышла к реке. В коробке к тому времени осталась одна‑единственная спичка. Желудок жалобно подвывал от голода и напрочь отказывался от грибов и ягод. Да и силы за два дня блуждания по лесу подходили к концу, а оптимизма заметно поубавилось. Лиса тоже куда‑то пропала, целый день мела рыжим хвостом то тут, то там, а теперь вот убежала по каким‑то своим лисьим делам…

Если бы не река, Настя бы окончательно упала духом, но река многое меняла. Если идти вдоль берега, то рано или поздно можно будет выйти к людям. Потому что всем известно, что люди предпочитают селиться вблизи рек. Вопрос только – сколько придется идти? Сибирь – это не Центральная Европа, здесь расстояния между населенными пунктами иногда исчисляются даже не десятками, а сотнями километров. Думать об этом Настя себе строго‑настрого запретила, решила мыслить исключительно позитивно.

Вот, к примеру, можно есть корневища аира, которого в достатке у берега. Нельзя сказать, что это бог весть какое лакомство, но по вкусу все же отличается от опостылевших ягод и грибов. А еще есть лягушки – какое‑никакое, а мясо. Можно наловить лягушек, а потом зажарить их на костре. И нет в этом ничего такого уж ужасного. Вон французы почитают лягушек за деликатес. Решено, она пока никуда не пойдет, отдохнет немножко, поохотится и, если повезет, поест мяса.

Охота на лягушек продолжалась два часа кряду. Нельзя сказать, что за это время Настя так уж сильно отдохнула, зато вымокла – это точно. Улов оказался небогат: всего три квакши, каждая в пол‑ладони величиной. Лягушки сидели в жестянке и печально таращились на Настю. Неожиданно она поняла, что еще недостаточно голодна, чтобы убить этих божьих тварей. Ничего страшного не случится, если еще какое‑то время она побудет вегетарианкой. Со смесью жалости и облегчения Настя вытряхнула пленниц из консервной банки. В конце концов, если сильно приспичит, есть еще и улитки – по позвоночнику пробежала дрожь отвращения, – кажется, французы их тоже едят.

Оставаться на месте больше не было смысла, и Настя тронулась в путь. Земля рядом с рекой была топкой, а воздух кишел комарами, поэтому она решила слегка углубиться в лес. И вот тут‑то ей наконец повезло. Во всяком случае, именно так она сначала подумала.

Первое, что Настя почуяла, был запах. Пахло упоительно: дымом и жареным мясом. Рот тут же наполнился слюной, а желудок вожделенно заурчал. Она едва удержалась от настойчивого желания бежать на запах, вперед, к людям, но здравый смысл и инстинкт самосохранения взяли верх над голодом. Не стоит раньше времени привлекать к себе внимание. Матушка Василиса предупреждала, чтобы в тайге Настя сторонилась людей. Те, кто напал на скит, тоже были люди, и те люди скорее всего совершили что‑то очень страшное. Надо затаиться, понаблюдать, а уж потом решать, стоит ли открываться незнакомцам.

Лагерь располагался на дне неглубокого овражка. Настя спряталась в кустах, приготовилась наблюдать. Незнакомцев было трое, судя по экипировке и оружию, охотники. Невысокий широкоплечий мужик, по самые глаза заросший косматой бородой, с сосредоточенным видом чистил ружье. Второй – молодой долговязый мужчина в стильных очках и бейсболке крутил над костром импровизированный вертел, на котором жарилась тушка какого‑то некрупного зверя. Третьего Настя как следует рассмотреть не могла, потому что он сидел спиной к ней. Видела только обтянутую охотничьей курткой спину да стянутые в куцый хвост светлые волосы. Этот третий мурлыкал что‑то себе под нос и выглядел самым беззаботным из всей троицы. Через пару минут долговязый воткнул в жарящуюся тушку нож и сообщил: