Эва Хансен - Цвет боли. Красный

— Что вы, милая! Вы не знаете этих американцев! Они в принципе не могут смущаться!

— Не все американцы одинаковы…

— Все!

Я уже не помню, что избавило меня от длинной лекции по поводу недостатков всех американцев до единого, кажется, сама «бессердечная» Бритт, но с тех пор я стараюсь проскальзывать мимо соседки со скоростью стрижа над водой.

Вслед мне несется:

— Вы не знаете, что случилось?

— Где? — Это уже на лестнице, даже если она начнет рассказывать очередную страшилку, которые любит не меньше Бритт, я успею крикнуть, что слышала об этом ужасе, и у меня звонит телефон в квартире.

— Нашли повесившуюся девушку!

— А, да, конечно!

Я проскользнула в квартиру, радуясь, что встретила разговорчивую фру Сканссон на улице, а не на площадке, потому что тогда не избежать длинной беседы, разве что ее Фокс сделал бы от нетерпения лужу…

— Бритт! Лентяйка, ты все еще валяешься? Вставай!

В квартире тихо. Куда это она девалась?

Сбрасывая кроссовки и куртку, я прислушиваюсь.

— Бритт, ты же опоздаешь. Отзовись!

— Встаю… — сонный голос из комнаты Бритт. Что-то не похоже, чтобы она вставала, скорее, только намеревается это сделать.

— Наконец-то.

Я поспешила в ванную, прекрасно понимая, что если полусонная подруга займет душ раньше, то ее еще полчаса не выгонишь.

Существовала другая опасность, что эта соня, пока я буду мыться, снова уляжется в кровать. Или вообще вставать не будет, услышав звук льющейся воды.

Но не тут-то было. Бритт приползла следом и, плюхнувшись на закрытую крышку унитаза, философски поинтересовалась, не особенно стараясь перекричать шум от душа:

— Почему люди кончают жизнь самоубийством?

Я высунула голову из-за пластиковой занавески:

— Кто?

— Девушка повесилась…

Та-ак… второе сообщение на эту тему за полчаса. Они что, сговорились испортить прекрасное субботнее утро?

— Мало ли причин может быть для суицида.

За завтраком Бритт сделала попытку снова обсудить гибель девушки. Нет, у них с фру Сканссон есть что-то общее, пока не испортят настроение, от темы несовершенства мира не откажутся…

— Бритт, у тебя сегодня предварительная сдача работы. Больше преподаватель переносить не будет, сама же говорила.

— Угу, — мрачно согласилась подруга.

Через неделю у Бритт действительно выставка и дефиле, а я намеревалась это сфотографировать, чтобы сделать репортаж для студенческой интернет-газеты. Тех, кто сегодня не предоставит практически готовые работы, ни до какой выставки не допустят, это Бритт прекрасно понимала сама, потому мы нагрузили машину подруги мешками с одеждой и отправились в колледж.

Больше разговоров о суициде и повешении до конца дня не возникало, и слава богу.

Во второй половине дня Бергман вспомнил об утреннем деле.

— Ну, что там выяснилось?

Даг Вангер, которому пришлось провести ночь за рулем, а потом разбираться с повесившейся (или повешенной?), едва держался на ногах. Он так откровенно старался не заснуть, тараща глаза и усиленно моргая, что Бергман сжалился:

— Докладывай, что имеется, и отправляйся спать.

— Это даже не суицид, просто несчастный случай. Погибшая увлекалась БДСМ, связала сама себя и не рассчитала, освободиться не смогла, произошло удушение.

— Тьфу ты! Что за дуры? — возмутился старший инспектор. — Родственники есть?

— На севере, вызвали уже.

— Приедут, опознают, можно закрывать дело. Только проследи, чтобы судмедэксперты с заключением не тянули.

— Вообще-то она в последнее время этой глупостью не занималась. Раньше, лет пять назад — да, а сейчас нет. С чего вдруг начала? — Вангер растер ладонями лицо, взъерошил волосы.

— Не вздумай ехать домой на машине, возьми такси.

— Угу… Двое суток без сна. — Он потряс головой, вздохнул. — Какого черта в петлю полезла?

— Может, по старой памяти да подзабыла?

— Она кого-то ждала.

— Думаешь, не пришел? — Бергман с тоской обозрел стопку папок, которые следовало разобрать до конца дня.

Вешаться вообще нелепость, а уж так заковыристо, что и медики едва развязали, да еще из-за мужчины… Ох глупые…

Микаэль Бергман относился к жертвам по-отечески сочувственно, даже если жертвами были преступники, этим он славился в Управлении, следователи даже посмеивались, мол, чтобы Бергман пожалел, надо стать жертвой. Микаэль на их едкие замечания смотрел сквозь пальцы, потому что и к следователям относился тоже по-отечески. К тем, кто не ставил отдых превыше дела.