Вирджиния Браун: Изумрудные ночи

— А что будет с Трейсом? Он сможет вернуться в Штаты, когда поправится? — Бетани нервно сжала руки, ожидая ответа.

— Думаю, теперь у него вряд ли возникнут проблемы с законом, — сказал Бентуорт. — Все зависит только от него. Но поймите, возвращение может стать для него горьким испытанием. Ведь он был вынужден совершать преступления, потому что к этому его принуждал отец.

— Но он мог в любую минуту остановиться, — сказала Бетани и замолчала.

Она вдруг поняла, как трудно было Трейсу в те годы. Ведь и ей самой тоже пришлось заниматься не тем, чем хотела она, а тем, что требовал от нее отец.

— Он сам должен сделать свой выбор, дорогая. Помогите ему в этом, — проникновенно сказал Бентуорт.

Бетани посмотрела на него, ее взгляд был полон решимости.

— Я буду очень стараться.

Трейс не мог успокоиться. У него болело плечо, болела раненная острым осколком камня спина, ныли сломанные ребра, причем последнее доставляло ему больше всего неприятностей. Врач заявил, что ничем не может помочь, и что ребра срастутся только при условии, что Трейс будет лежать неподвижно. Но он не умел лежать неподвижно!

Однако стоило ему пошевелиться, как по всему телу разливалась нестерпимая боль. Даже Бетани не могла поднять ему настроение. Когда Трейс пришел в себя, ему рассказали, как она тащила его на носилках из веток. Ему хотелось поблагодарить ее, выразить ей свое восхищение, но слова застревали у него в горле. Он понял, что не сможет признаться ей в том, что любит ее. Он не имел права ее любить!

Бетани не захочет остаться в Перу, а он никогда не сможет вернуться в Штаты. Размышляя об этом, Трейс терзался от собственного бессилия.

Заметив, что он открыл глаза, Бетани встала с кресла у окна и подошла к его кровати.

— Доктор сказал, что скоро ты сможешь встать. Главное, перестань все время ворочаться, а то у тебя разойдутся швы. — Она положила руку ему на лоб и улыбнулась.

— Ненавижу лежать в кровати, — раздраженно пробормотал Трейс. — И ненавижу ту бурду, которой ты меня кормишь. И, если подумать, врач мне тоже не нравится.

Бетани засмеялась:

— Я слышала, что если больной начинает жаловаться, значит, он находится на пути к выздоровлению. Ну что ты ноешь, как капризный маленький мальчик? То, что тебе придется некоторое время провести в постели, совершенно не означает, что жизнь кончена.

Трейс высунул руку из-под одеяла и схватил ее за запястье.

— Я перестану ныть, если ты будешь лежать рядом со мной.

— Помнишь, что случилось, когда в прошлый раз я уступила твоим уговорам?

Трейс попытался пожать плечами, но это оказалось слишком болезненно для него.

— Оно того стоило. Кроме того, здесь мы в полной безопасности.

— Неужели ты думаешь, что тебе удастся уговорить меня? Даже не надейся. Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя наступило ухудшение. Да и доктор Мендоса будет очень недоволен.

Трейс высказал несколько неприятных слов в адрес доктора Мендосы, после чего дотронулся до своего заросшего щетиной подбородка.

— Если не хочешь ко мне в постель, то сходи и позови кого-нибудь, кто может меня побрить.

— С этим я вполне могу справиться и сама, — сказала Бетани и направилась к умывальнику в углу комнаты. Она принесла воду, мыло, полотенце и бритву.

— Я не хочу, чтобы мне перерезали горло! — воскликнул Трейс. — Неужели так трудно найти цирюльника?

— Твое недоверие обижает меня. Я всегда брила папу и ни разу не порезала его. Ну, скажем так, глубоких порезов не было ни разу!

Бетани принялась намыливать его щеки и подбородок. Ее лицо было сосредоточенно, кончик языка высунулся наружу. Вид ее маленького розового язычка вызвал у Трейса мысли, совершенно неподходящие для его состояния. Он закрыл глаза, чтобы не подвергать себя искушению.

Но когда он снова их открыл, то тут же увидел ее грудь, колышущуюся в вырезе платья прямо перед его лицом. Трейс почувствовал, что его бросает в жар.

Когда Бетани закончила его брить и отошла немного, чтобы полюбоваться своей работой, возбужденное состояние Трейса было более чем очевидно: под одеялом обозначился заметный бугорок.

— Я ничего не мог с собой поделать, — сказал он, перехватив ее изумленный взгляд. — Если хочешь, могу извиниться.

У Бетани дрожали руки, когда она убирала бритвенные принадлежности. Она страстно хотела Трейса, но для него это было еще опасно. И потом, Трейс испытывал к ней только физическое влечение, не затрагивающее его души. Бетани же было недостаточно этого, и она твердо решила сказать ему об этом, когда он окончательно поправится. Ей нужно или все, или ничего. Даже если после этого разговора он уйдет от нее.