Майкл Прескотт - Когда отступит тьма

К тому же обоих тянуло друг к другу. Сближало их и то, что вынуждало Элдера находиться дома. Навалившееся на него некоторым образом напоминало беду, случившуюся с Коннором два года назад в Нью-Йорке.

Оба знали, что такое горе, что такое утрата. Каково тянуться к руке, которой нет.

— Бен Коннор — как раз тот, кого я надеялась найти.

Коннор, подняв глаза, увидел Рейчел Келлерман, склонившуюся к нему с несвойственной ей вымученной улыбкой.

— Привет, Рейчел, — сказал он.

Элдер добавил:

— Добрый день, миссис Келлерман.

Та состроила гримасу:

— Он знает меня двадцать лет, и я для него миссис Келлерман.

Коннор улыбнулся. Элдер славился своей несгибаемой педантичностью, отражавшейся в его прямой осанке, неизменной обходительности, даже в одежде — костюме, галстуке и прочем, когда обедал не дома. Он и сейчас был при галстуке, в кофейне, заполненной людьми в джинсах и майках.

Потом Коннор вспомнил первую фразу Рейчел.

— Почему я тот, кого вы искали?

— Вообще-то искала не вас. Мне были нужны не именно вы. А с другой стороны, вас. Вот тебе на, — беспомощный смешок, — у меня в голове все перепуталось. Можно присесть?

Элдер поднялся.

— Собственно, я как раз собирался уходить. Сколько я вам должен, шеф?

Коннор ответил, что расплатится сам. Он всегда расплачивался за обоих, и Элдер неизменно позволял ему. Коннор понимал, что дело тут не в скупости; медицинские счета съедали сбережения и пенсию этого человека.

Элдер распрощался, и Рейчел заискивающим голосом выразила надежду, что он уходит не из-за нее. Элдер резко отверг это предположение. Коннор сдержал улыбку. Он прекрасно знал, что Элдер терпеть не может пустышек, лицемеров, прилипал всех разновидностей и обоих полов.

Она поспешила сесть в обитое искусственной кожей кресло напротив Коннора, сумочка ее болталась, руки бессмысленно двигались. Коннор знал ее неплохо, как и всех в городе. Она входила в число влиятельных лиц Барроу, если такое понятие было здесь применимо. Муж ее, Леонард, был видным торговцем недвижимостью, и Рейчел, как она не уставала объяснять, принимала участие во всех благотворительных мероприятиях.

Обычно она извергала непрерывный поток болтовни и сплетен, но тут, даже усевшись, молчала добрых полминуты.

— Что-нибудь случилось? — спросил Коннор.

— Да, пожалуй, нет. То есть я не вижу в этом чего-то серьезного. Но я условилась встретиться за обедом с Эрикой. Эрикой Стаффорд. И она не появилась.

Коннор нахмурился.

— Стало быть, найти вы хотели ее?

— Вообще-то да. Понимаю, не явиться к обеду кажется пустяком, но это совершенно не в характере Эрики. Разумеется, вы не знаете ее так, как я, но если б знали, то поняли бы, что она в высшей степени пунктуальна и надежна.

— Может, на Эрику в магазине навалилась куча дел, и она забыла о назначенной встрече.

— Знаете, это было и моей первой мыслью. Вышколенные умы думают одинаково. Как полагаете, смогла бы я служить в полиции? Сыщиком, как вы?

Коннор сыщиком не был. Он всю жизнь занимался патрулированием. Собственно, в полицейском управлении Барроу состоял на жалованье лишь один сыщик, занимался он квартирными кражами, ничего более серьезного ему не поручали. В расследовании убийства Шерри Уилкотт основные обязанности лежали на сыщиках из шерифского ведомства и полиции штата, патрульные Коннора были у них на побегушках.

Но все-таки Коннор не стал возражать ей.

— Из вас вышел бы первоклассный сыскарь, — с готовностью ответил он. — Получше многих дармоедов, которых я знал в Нью-Йорке. В магазин не звонили?

— Звонила два раза. Включался автоответчик. А Эрика всегда снимает трубку, когда находится там. Не хочет, знаете ли, упускать возможность что-то продать. Не дай Бог, позвонит кто-то, готовый примчаться за статуей Венеры, которую насилует кентавр, или какой-то еще, а она не подходит к телефону. Право же, она настоящая динамо-машина. Мой Леонард говорит: будь у него парочка таких энергичных агентов, как Эрика Стаффорд, он легко распродал бы все земельные участки в своем списке за неделю.

Коннор понимал, что Рейчел расстроена. Конечно, эта женщина болтунья, но обычно речь ее бывала более гладкой, чем этот неуправляемый поток ассоциаций.

— Рейчел, — мягко спросил он тем тоном, каким разговаривал в Нью-Йорке с жертвами преступников и свидетелями, — вы подъезжали к галерее?

Тон подействовал. Она заметно овладела собой.

— Да. Подъехала. Нажала кнопку звонка. Никакого ответа. Дверь заперта, но свет внутри включен. Потом я позвонила ей домой.