Лэйси Дансер - В погоне за миражами

Дверцы лифта открылись. Каприс вышла в вестибюль, слишком остро ощущая его присутствие рядом.

— В вас нет ничего простого, — сердито пробормотала она.

Каприс была слишком занята своими чувствами, чтобы заметить, как изменилось выражение лица Куина и как он пристально посмотрел на нее, а потом успокоился, увидев, что она ничего не знает.

— Вы слишком осторожны, К. Р. — сказал он.

Каприс вздрогнула, услышав обращение из ее профессиональной деятельности.

— Откуда вы узнали?

Он предупредительно помог ей усесться в лимузин и только потом сел рядом.

— Ваша семья — забыли?

Она поморщилась:

— Не хочу даже думать о том, что они могли сказать!

— Ничего особо страшного, могу вас уверить.

— Значит, мать и отец ничего не говорили!

— Неужели все настолько плохо?

Она отвела взгляд, встревоженная тем насколько беззаботно звучат его ответы. Можно было подумать, что он выполняет этим вечером некий ритуал, выбирая манеру разговора, который создал бы определенное впечатление, некий образ.

— Ну, Силк наверняка рассказала вам о том, что мы четверо должны провести год вне дома.

Куин откинулся на спинку сиденья, собираясь слушать всю ночь, если только она будет готова с ним говорить.

— У нас не было времени, чтобы познакомиться ближе. В тот недолгий срок, что мы друг друга знали, мы были заняты другими вещами.

Каприс бросила на него быстрый взгляд:

— Какими же?

Куин ни на секунду не смутился. Киллиан предупредил его, что только родители Силк знают о происшедшем, и что все заинтересованные стороны хотят, чтобы никаких разговоров об этом не было.

— Помолвкой и подготовкой к свадьбе менее чем за неделю.

Она нахмурилась.

— Я бы поверила вам, если бы речь шла об одной только Силк. Она почти все делает с головокружительной скоростью. Но Киллиан не произвел на меня впечатления человека импульсивного.

— Наверное, влюбленному можно простить, если он совершает массу нетипичных для себя поступков.

— Вы говорите на основании собственного опыта?

— Нет.

Каприс проанализировала его ответ: как это ни странно, он рождал только новые вопросы.

— Вы верите в любовь?

— А вы?

Она пожала плечами, не отводя взгляда Слова звучали беззаботно. Тема разговора была достаточно интересной, чтобы заинтриговать даже в том случае, если за ней не стояло реальных чувств.

— В некоторые виды любви — да, — ответила она наконец с прямотой и откровенностью, которых не требовал тон его вопроса. — В любовь родителей к своим детям. Детей к родителям. В юношескую влюбленность. В сексуальную любовь.

— Но не в ту, что неподвластна времени и пространству, лжи и истине? — Он оторвал взгляд от города, беззвучно мелькавшего за затемненными стеклами лимузина. Мимо неслась жизнь — калейдоскоп энергии, надежд, стремлений, боли, ошибок… И любви. Самого великого и самого ранящего из всех чувств. Великого уравнителя.

— То вы здесь. То вас нет.

Он повернул голову, пронзив ее взглядом:

— Это пожелание? Вы изменили свое отношение ко мне?

Каприс застыла, встревоженная, испуганная, взволнованная.

— Не понимаю, о чем вы.

Машина остановилась. Куин всмотрелся в лицо Каприс, чувствуя ее отстраненность как нечто вещественное, вставшее между ними — как противника, единственным оружием против которого могли стать умение и хитрость из его прошлого.

— Пойдемте?

Он открыл дверцу и вышел, не дожидаясь ответа. И протянул ей руку.

Каприс посмотрела на изящные пальцы с уродливыми отметинами. Было бы лучше, если бы она испытывала отвращение. Но вместо этого она чувствовала потребность прикоснуться к нему, успокоить боль, прошедшую давным-давно. Она вложила свои пальцы в его руку, немедленно сжавшую их, но его сила не столько брала в плен, сколько защищала. Он помог ей выйти из машины.

— Только обед, — прошептала она, стоя рядом с ним.

В свете уличных фонарей его глаза странно блеснули.

— Как скажете. Только обед.

Куин откинулся на подушки, глядя в окружившую его темноту. Уже давно прошла полночь — время, когда он обычно засыпал. Вся его жизнь основывалась на строгом распорядке и дисциплине. Он двигался через время и пространство в равновесии с энергией и силами, которые текли вокруг него. Для всего было свое место, свое значение, свой урок, который надо было извлечь и усвоить. Он не боролся с невидимыми силами. Скорее он стремился понять и воспользоваться кажущимися причудами Творца — причудами, которые только люди непосвященные могли считать бессмысленными гримасами судьбы.