Энн Стюарт: Холодный как лед

– Всего лишь секунду, мисс Спенсер, – произнес он. – Располагайтесь поудобнее.

И исчез, безмолвный, как привидение, а Женевьева отбросила чувство неловкости. Она ощутила исходившее от безликого помощника Гарри Ван Дорна какое–то неодобрение – наверно, он бросил лишь один взгляд на ее туфли и понял, сколько она заплатила за них. Вообще–то, люди в положении Йенсена были впечатлительны; она ходила в один особенно элитный магазинчик на Парк–авеню к таким, и, казалось, весь обслуживающий персонал вертелся вокруг нее, зная, что если женщина готова выбросить такие деньги на туфли, то в равной степени не колеблясь потратит вопиющее количество монет в их дорогущем бутике.

И она тратила.

Женевьева облеклась в стальную броню, ожидая повторного появления Йенсена. Вместо того появился стюард с высоким стаканом ледяного чая «Ерл Грей» и свежим номером «Нью–Йорк Таймс». На подносе также лежала гладкая золотая ручка, и Женевьева взяла ее.

– Зачем это? – поинтересовалась она. Они что, считают ее недостаточно профессиональной, чтобы захватить собственную ручку?

– Мистер Йенсен подумал, что, возможно, вы захотите порешать кроссворд. Мистер Ван Дорн принимает душ и может задержаться.

Ну и как это бледное подобие мужчины угадало, что она увлекается кроссвордами? По ручке? Газета оказалась субботним выпуском с самым трудным из недельных кроссвордов: Женевьва не колебалась. По какой–то необъяснимой причине она почувствовала, словно Питер Йенсен бросил ей вызов, а она устала, нервничала и хотела оказаться где угодно, кроме этой огромной, претенциозной яхты. По крайней мере кроссворд отвлечет Женевьеву от моря, поймавшего ее в ловушку.

Она как раз заканчивала, когда открылись двери салона, и проем заполнила высокая фигура. Кроссворд этот был особо утомительный – под конец она проклинала Уилла Венга, Маргарет Фаррар и Уилла Шотца вместе взятых (известные авторы кроссвордов – Прим.пер.), в общем–то, спокойно забыв обо всем. Однако отложила газету и встала с безмятежным достоинством.

Каковому пришлось испариться, когда мужчина выступил вперед, и она поняла, что это все тот же Питер Йенсен. Он посмотрел на сложенную газету, и Женевьева точно знала, что его невыразительный взгляд сосредоточился на пустых клетках: одно слово она не смогла подобрать.

– Мистер Ван Дорн готов встретиться с вами, мисс Спенсер.

«Пора бы уже, черт возьми», – подумала она. Йенсен отступил в сторону, давая ей дорогу, и на мгновение Женевьеу поразило, какой он высокий. В ней было добрых метр восемьдесят на каблуках, а он оказался выше ее. Пространство салона как бы съежилось, и еще, казалось, Йенсен с трудом помещается здесь.

– «Головоломка», – тихо проговорил он, когда она проходила мимо.

– Простите? – растерявшись, переспросила она.

– Слово, которое вы не угадали. «Головоломка».

Ну конечно же. Она подавила инстинктивное раздражение: этот человек без видимой причины действовал ей на нервы. Ей не придется долго играть свою роль, напомнила она себе. Дай Гарри Ван Дорну подписать бумаги, пофлиртуй чуточку, если понадобится, и возвращайся в маленький аэропорт, посмотри, можно ли улететь пораньше на Коста–Рику.

Когда Женевьева ступила на палубу, ее ослепило яркое солнце. Больше не получалось притворяться, что она снова на острове, поскольку их окружала вся эта мерцавшая вода. Женевьева взглянула на огромное судно – все–таки не особняк, а океанский лайнер – и последовала за Питером Йенсеном, который четкой походкой прошел до середины корабля и остановился. Она прошла мимо Йенсена, выбросив из головы исполнительного помощника, поскольку уже попала под лучезарное сияние Гарри Ван Дорна, самого сексуального миллиардера в мире.

– Мисс Спенсер, – произнес тот, вставая с дивана: явный техасский акцент придавал его речи очарование. – Мне очень жаль, что заставил вас столько ждать! Вы проделали весь этот путь только ради меня, а я оставил вас, занявшись бумажными делами. У вас, наверно, остыл весь энтузиазм. Питер, почему ты не сказал мне, что здесь мисс Спенсер?

– Простите, сэр. Должно быть, вылетело из головы.

Голос Йенсена звучал нейтрально, ничего не выражая, но она все равно обернулась и посмотрела на помощника. Почему, черт возьми, он не доложил Ван Дорну, что она здесь? Как о не стоящей внимания особе? Или просто Ван Дорн сваливает вину на помощника, в то время как сам все знал?

– Ничего страшного, – заверил Ван Дорн, беря Женевьеву за руку самым непринужденным жестом и заводя в каюту. Несомненно, он был физически сильным мужчиной, из тех, что любят дотрагиваться до людей, с которыми разговаривают. Это являлось неотъемлемой частью его личного обаяния.