Юлия Шилова - Путь наверх, или Слишком красивая и слишком доступная

— Что ты делаешь, гад, я беременна! Мне рожать через две недели, — прошептала я.

Юлька вцепилась в руку мужика и изо всех сил укусила.

— Ублюдок! Только тронь! Моя подруга беременна. Тварь недоделанная!

Мужик посмотрел на свою руку, из которой пошла кровь, и громко заорал. Он ударил Юльку пистолетом по голове.

— Ты что, сучка, совсем оборзела! Да я вас сейчас прямо в машине обеих похороню! На том свете рожать будете!

Юлька потеряла голову:

— А вот меня не стоит по голове бить. Я женщина больная, у меня операция была на мозгах. Поэтому удары переношу плохо. Становлюсь агрессивной и за последствия не отвечаю. Могу прокусить не только руку, но и что-нибудь поважнее!

— Я так и понял, что у тебя с головой не в порядке, сука! — Мужик достал платок и стал перевязывать окровавленную рану. — Вот тварь! — повторял он.

— Не перевязывай, не поможет, — заявила Юлька.

— Почему?!

— Потому что у тебя начнется заражение, затем сепсис и ты сдохнешь!

— Ты что несешь?!

— Что слышал! Я как бешеная собака. У меня слюна заразная. В лучшем случае ампутируют руку.

Тут повернулся один из молодых пацанов и, усмехаясь, посмотрел на мужика:

— Егорыч, что, наши тетки мирно сидеть не хотят?

— Да вот эта тварь мне руку прокусила, — пожаловался Егорыч.

— Мы-то мирно сидим, а ваш Егорыч руки сует куда не положено. Беременную женщину по животу бьет. Педик дешевый! — разозлилась Юлька.

Мы подъехали к кирпичному одноэтажному особняку, и нас вытолкали из машины.

— Как ты себя чувствуешь? — переживала Юлька.

— Паршиво. Если так дальше будет продолжаться, то я могу разродиться прямо здесь.

— Терпи. У меня в кармане пушка. Еще немного — и я уложу этих гадов.

— Ты сможешь?

— Смогу.

Нам не дали договорить и повели в дом. В небольшой комнате с решетками на окнах нас заставили скинуть шубы и сесть на стулья. Когда я сняла свою норку, все трое похитителей с удивлением уставились на мой живот.

— Вот это да. Вот это пузо, — произнес Егорыч.

Молодой пацан помялся и тихо спросил:

— А может, вам воды?

— Можно и воды.

Я с жадностью выпила кружку и откинулась на спинку стула. Егорыч обыскал мою шубу и полез в Юлькину. Достав пистолет из кармана, он внимательно осмотрел его и сунул себе в пиджак.

— Эй, положи на место! Не твое — не трогай, — пыталась возмутиться Юлька.

— Заткнись! Вот эта с пузом еще тихая, оно и понятно, она за пузо дрожит. А вот с прооперированной головой у меня сегодня точно выпросит! — погрозил Егорыч и отобрал у нас мобильные.

Оставив нас одних, похитители закрыли дверь и вышли из комнаты. Юлька подбежала к окну и попыталась его открыть. У нее ничего не получилось. Окно было заколочено, да еще и с мощной решеткой.

— Это бесполезно. — Я с грустью посмотрела на Юльку.

— Господи, ну как же нам отсюда выбраться?!

— Боюсь, что никак.

— Чупа, ты, главное, держись, — принялась успокаивать меня Юлька.

— Я держусь. Просто дышать немного трудно. Ребенок неспокойно лежит, ножками бьет. — Я жалобно посмотрела на Юльку и тихо произнесла: — Я так хотела родить.

— Не говори глупостей. Все будет хорошо!

— Неужели это кто-то из шаховской братвы? Из тех, кто лег на дно, а теперь решил мстить?!

Неожиданно дверь распахнулась — и в комнату зашел Егорыч. В его руках была веревка. Он подошел к стулу, на котором сидела Юлька, и привязал ее руки к спинке. Затем проделал то же самое со мной. После того как Егорыч вышел, произошло невероятное. Дверь открылась — и на пороге появился Фома. Тот самый Фома, мой муж, которого мы похоронили почти год назад. Он стоял в домашних тапочках и банном халате. На груди его красовался внушительных размеров бриллиантовый крест и золотая цепь толщиной в четверть пальца. Только выглядел он не совсем свежо, словно долгое время болел или не следил за своим здоровьем. Какой-то постаревший, похудевший и осунувшийся.

— Привет, Чупа, — произнес он и закурил трубку.

— Здравствуй, Фома.

— Ты не рада нашей встрече? Все-таки столько лет прожили вместе…

— Вообще-то я тебя похоронила…

— Не говори ерунды. Ты умная женщина и не могла не поверить моему придурку братцу, который обнаружил, что хоронят кого-то другого. Ты знала, что я жив. Ты ждала этой встречи.

— Нет, Фома, нет. Я думала — ты мертв. Насколько я помню, ты никогда не любил устраивать маскарады.

Фома посмотрел на мой живот и ухмыльнулся:

— Надо же, а ты у нас на сносях. Поздравляю. Долго не горюешь. Ты похожа на курицу. Толстую, противную курицу, которая готовится снести яйца. Ты даже дышишь, как курица.