Карен Робардс - Секс лучше шоколада

– Она просто прелесть, – искренне сказала Джули.

– Ну, это как посмотреть. Сегодня утром она сжевала одну из моих туфель. – Дебби бросил на Джозефину грозный взгляд и сделал приглашающий жест. – Располагайтесь. Я скоро вернусь.

Он скрылся в задней части дома, стуча своими чудовищными каблуками и по пути зажигая всюду свет, а Джули оглядела комнату, в которой он ее оставил. Стены покрыты белой штукатуркой, голые деревянные полы, золотистые парчовые шторы на единственном окне, выходящем на улицу, плотно задернуты, большой диван покрыт таким же золотистым чехлом, перед ним прямоугольный кофейный столик резного дуба и кресло с откидной спинкой, обитое коричневым велюром. Почетное место у стены занимал телевизор. Рядом с креслом беспорядочной грудой были свалены газеты и журналы. На стенах висели ничем не примечательные офорты.

Хозяин дома явно не принадлежал к числу вдохновенных декораторов. Странно, если учесть его экстравагантные вкусы в одежде.

Джули присела на диван, а Джозефина вспрыгнула и улеглась рядом, просунув кудрявую головку ей под локоть. Поглаживая жестковатые, туго закрученные кудряшки на голове Джозефины, Джули уловила идущий от собачки слабый запах какой-то цветочной эссенции. «Как мило», – подумала она, прощаясь с последними остатками подозрений насчет убийцы-маньяка, в руки которого она якобы попала. Нет, кое-какие сомнения у нее все-таки остались – что ни говори, он был извращением, значит, мог оказаться и особо извращенным маньяком, – но знакомство с пуделихой убедило Джули в том, что сомнения следует толковать в пользу обвиняемого.

Избавившись от одного опасения, Джули тут же вспомнила о другом и начала оглядываться в поисках часов.

Сид обычно возвращался домой не позже трех пятнадцати утра. Джули это точно знала: слишком много ночей она пролежала без сна, ожидая его возвращения. И теперь, если она хочет, чтобы ее попытка проследить за мужем осталась незамеченной, ей надо вернуться домой к трем, причем вместе с «Ягуаром».

Стоит ли на это рассчитывать?

Нигде в комнате часов не было. Не в силах усидеть на месте, Джули встала и пошла на кухню. Верная Джозефина последовала за ней, цокая по полу розовыми коготками. Узкая, загибающаяся в форме буквы L кухня была обставлена с тем же отсутствием воображения, что и гостиная. Короткий конец L, теоретически предназначенный для приема пищи, был превращен в маленький рабочий кабинет. Здесь стоял легкий металлический столик с компьютером, стул, пара канцелярских шкафчиков, а на стене висели часы.

Без двух минут два. У нее оставалось чуть больше часа, чтобы найти машину и вернуться домой.

Нервно покусывая ноготь, она вернулась в коридор и глянула в сторону дальней комнаты, спальни, где скрылся хозяин дома. В этот самый момент Дебби шагнул в спальню из смежного помещения – вероятно, ванной, потому что он вытирал голову полотенцем.

Он был в джинсах, но без рубашки.

Его грудь без накладных буферов выглядела очень мужественно: широкая, загорелая, украшенная щедрой порослью каштановых волос. Руки с рельефными бицепсами казались сильными и цепкими. Старые джинсы, низко сидящие на бедрах, оставляли открытым плоский живот и плотно облегали стройные бедра.

Короче, в этом человеке не осталось ничего общего с Дебби. Джули изумленно заморгала.

Должно быть, он почувствовал ее взгляд, потому что в эту самую минуту опустил полотенце, и их глаза встретились. Макияж исчез. Волосы больше не стояли копной. Только что вымытые, слегка взлохмаченные, они, высыхая, приобретали светлый песочный оттенок. Лицо у него было точеное, красивое, волевое. Без бирюзовых теней и туши его глаза под густыми темными ресницами оказались голубыми, ясными, почти прозрачными. Прямой нос, крупный, выразительный рот, упрямый подбородок. Словом, умереть – не встать.

Джули на мгновение застыла, пока в голове у нее мелькали беспорядочные, совершенно неподобающие мысли.

– Слушай, а ты и вправду гей?

Вопрос вырвался сам собой, и ей тут же захотелось откусить себе язык. Он долго молчал, не сводя с нее испытующего взгляда, его глаза прищурились, а подбородок словно окаменел.

– А это имеет значение?

Теперь он смотрел на нее холодно, немного настороженно, его мысли невозможно было прочитать. Может, она совершила бестактность? Какой-то непростительный грех? Очень может быть. Вероятно, у трансвеститов существует свой кодекс поведения, о котором она понятия не имеет.