Аманда Кросс - Убийство по Фрейду

— Хотелось бы мне встретиться с ним раньше и убедить его на мне жениться!

— О Господи! Ты совсем плоха. Можно мне приехать и утешить тебя? Я поведаю тебе о том, как я мило провел время в суде. Они решили, что книжки, которые мы с таким трудом изъяли, не порнографические. Как выражается моя матушка, до чего докатится этот мир!

— Благодарю тебя, Рид. Но я приняла полторы таблетки секонала и отправляюсь в постель. Мне жаль, что в суде все так получилось.

Телефонный звонок, казалось, извлек Кейт из пучин океана забвения. Она в отчаянии устремилась к поверхности. Была полночь.

— Да, — сказала она в трубку.

— Это Дэн Мессенджер. Я вас разбудил? Но я подумал, вы не станете возражать. У нас кое-что есть. Можете поблагодарить Энн. Вы меня слушаете?

— Да.

— Энн говорила вам о своей методичности. Она всегда составляет списки и все каталогизирует. Вот мы и прошлись по спискам и каталогам. Она начала, придерживаясь собственной логики, со шрамов, хотя, конечно, наш теперешний Барристер наверняка знает о них, то есть я хочу сказать, видел. Например, если у Майка был удален аппендикс, этот парень тоже мог сделать операцию аппендицита. Не нужно считать своего противника глупее себя. Стыдно сказать, но меня не осенило, когда Энн заговорила о шрамах, поэтому мы перешли к другой категории. Аллергия, привычки, времяпрепровождение, когда мы бывали вместе. Вы еще меня слушаете?

— О Господи, конечно!

— И тут она дошла до категории, которая казалась смехотворной: одежда. Вряд ли можно с уверенностью заявить, что этот парень не Майк, потому что он больше не носит того старого твидового пиджака, который настоящий Майк холил и лелеял. Хотя у Майка таких привычек не было. То есть Я хочу сказать, я не помню никакого твидового пиджака. Я бы сказал, что вообще не помню одежды, которую он носил. Почти все время он был во всем белом, включая ботинки. И тут, знаете ли, меня осенило. Ботинки! Белые ботинки! У меня имелась единственная пара обуви — денег у меня тогда совсем не водилось, — подошвы которой я протер до дыр. Шел дождь, и дырки в подошвах работали как водяные насосы. У меня промокли ноги, но других ботинок у меня не было, поэтому я спросил Майка, в тот день свободного от дежурства, нельзя ли мне надеть его обувь? Мне казалось, что у нас ноги одного размера, но даже если ботинки Майка окажутся мне немножко не по размеру, они хотя бы сухие. Он разрешил мне их взять, но добавил, что мне будет несколько трудно в них ходить. Я спросил почему. «Потому что у меня один каблук выше другого, — ответил он. — Скорее всего, ты этого никогда не замечал, как и все остальные. Он выше всего на пять восьмых дюйма, но человеку с ногами одинаковой длины покажется, будто он одной ногой идет по бордюрному камню, а другой — по дороге».

Ну, я их, конечно, померил — кроме всего прочего, они мне оказались малы, и я не стал их надевать. Вы хоть бы хмыкнули в трубку. Когда не слышишь ни одного звука в ответ, невольно начинаешь чувствовать неловкость, словно говоришь в микрофон на сцене. Вот так-то лучше.

После окончания института мне почти не приходилось иметь дело с ортопедией, но у меня такое ощущение, что если человек когда-то носил в одном ботинке супинатор или один каблук у него был выше другого, то это пожизненно. Тем не менее вам это предстоит проверить. И еще одно: у Майка действительно был один шрам, хотя мне никогда не приходилось его видеть. Однако, если ему делали операцию, то можно отыскать о ней запись. Тут не возникнет никаких трудностей. Но это тоже придется проверить с помощью ортопеда или полиции.

В тот раз Майк ничего не говорил мне о шраме. Но несколько месяцев спустя Майк собрался в госпиталь, хотя я твердо знал, что дежурства у него нет, и, естественно, я поинтересовался, зачем он туда идет. Мы не проявляли особого рвения без надобности. Он сказал, что хочет посмотреть операцию по сращению позвонков. Он не мог посмотреть эту операцию полностью, иногда она длится около восьми часов. Подобные операции стали делать относительно недавно, поскольку до последнего времени не было препаратов, обеспечивающих анестезию. Когда Майк вернулся, я поинтересовался, как прошла операция, и он ответил, что не столь аккуратно, как у него. «У меня шрам, — сказал он, — словно карандашная линия». По словам Майка, у него было смещение межпозвоночного диска и ему делали точно такую же операцию. Она прошла довольно успешно, однако жесточайшие боли в пояснице не исчезли. И только в Бангоре один старичок ортопед избавил его от этих мучений. Я не хочу сказать, что в операции не было необходимости — нерв был долгое время зажат, и мускулы одной ноги начали атрофироваться, — но именно этот старичок обнаружил, что у Майка одна нога короче другой. Поэтому в тазобедренных суставах возникало смещение. Майку нужно было лишь немного увеличить один каблук или вставить ортопедическую стельку — и боли как не бывало! Это дело целиком ложится на вас, леди. Не знаю, каким образом вы будете раздевать своего доктора Майка Барристера, но, когда разденете, помните: шрам в глаза не бросается. Я специально для вас справился: длина его три-четыре дюйма, он проходит над нижними поясничными позвонками, а в одном месте делает петлю. Как раз там, где стягивают кожу. Но начать вы можете с проверки, действительно ли у вашего приятеля один каблук немного выше другого.