Вторая — Лялька. У них с Маргой давняя вражда, и теперь уже непонятно, кто побеждает — моя дочь или моя… начальница.
− Про его дела тебе что-нибудь сказали? Ну, про дела Олежека?
Значит, он для нее «Олежек». Интересный расклад.
Поняла. Осеклась.
Глаза в глаза.
− Жены обычно мало что про дела мужей знают. Особенно бывшие. Любовницы — другой расклад.
− Ревнуешь? — Марга улыбнулась, ступив на твердую почву.
− К прошлому не ревнуют, ревнуют к будущему. Но ты меня удивила.
− Ну что за жизнь! − она щелкнула зажигалкой. − Только, думаешь, наладилось — и все кувырком!
− Сама проговорилась.
− Я и не скрывала, − Марга была невозмутима. − Олежек давно клинья подбивал, когда еще у вас жила. Сопротивлялась, сколько могла, но потом устала. Он ведь угрожал меня выгнать. А потом взял да и подружку твою привел. Помнишь, как все было?
Если бог хочет наказать, то дает тебе хорошую память. В тот момент, когда Алла вошла в мой дом, меня уже увезли. Я содрогнулась, вспомнив собственную грязную тушку, скрученную ремнями.
− Мне пришлось уйти. Они были очень рады, кстати. Дочь твоя даже вещей не дала собрать. Выставила на улицу, в чем была. Чего молчишь-то?
− Слушаю.
− Правильно. Слушай.
− И сколько вы уже с ним?
− Какая разница?! Так, время от времени развлекались. Я его пару лет назад снова встретила, − еще щелчок зажигалки. − Былые чувства вспыхнули вновь… Твой муж — сволочь высшей пробы.
− Был.
− Но денег дал. Тебя уговорил. За что ему посмертное человеческое спасибо. И хватит о нем, ладно?
Мелькнул змеиный язычок.
− Работаешь с завтрашнего дня, − Марга перешла на деловую волну. − В салон — к десяти. В половине одиннадцатого у тебя запись. Больше не пей. Тебе на сегодня достаточно. Как раз к утру в нужной форме будешь. Мы тебе такой пиар сделаем, будешь в полном шоколаде.
Представила себя в шоколаде. Не сказать, что приятно.
− Может, зря мы это затеяли? Ведь рано или поздно сорвусь. И что ты тогда со мной будешь делать?
− В салоне нарколог есть. Выведет, куда надо. Хочешь — в астрал, хочешь — в нирвану. Доставит быстро и без проблем. Для тебя — бесплатно. Бонус от фирмы. Так что не дрейфь. Пара любовных приворотов или что там тебе заказали, и никаких проблем − войдешь во вкус.
На пороге оглянулась — легкая, красивая, грациозная:
− И знаешь что, дорогая? Олежека не жалей. По делам своим получил. Воздалось сволочи.
− По каким делам?
− А то ты не знаешь!
− Он мне про свои дела не рассказывал.
− Странно… Впрочем, теперь неважно. Про дела его забудь.
Так, проблемы в бизнесе. Все в прошлом. В последнее время он был совсем никакой. Блеклый, суетный, пить стал. Не как ты, конечно, но без похмелья не обходилось. Деградировал, в общем.
Стопка водки задрожала в руке:
− Марга! Почему не сказала? Я бы ему помогла!
− А что говорить? — она прошлась на каблуках, охорашиваясь.
− Чем бы ты ему могла помочь, если себе не можешь? Да и на кой черт он тебе сдался? Даже в постели стал никакой. Так что забудь. Похоронили, и ладно. Перед тобой сейчас совсем другие задачи. Ты же пророчица! Вот и занимайся своим делом!
* * *
Впервые я увидела Маргу на лестнице собственного дома. Соплюха, жалась к батарее, согреваясь. От одежды шел пар. Рваные кеды набухли от влаги и пованивали. Вторые сутки дождь.
Учуяв свежий табачный дым, соплюха повела носом:
− Тетенька, дайте закурить… А прикурить?.. Сигареты у вас, тетенька, вкусные.
− Обыкновенные.
− И обыкновенное может быть вкусным. Неважно, что оно обыкновенное, правда? Главное, что оно доставляет удовольствие.
− Странное заявление для тинэйджера.
− Мне семнадцать, − она зябко повела плечами. — И причем тут возраст? Кто много видел, мало плачет.
− Лопе де Вега.
Она сделала вид, что поняла:
− Ну да, Вега… Вот и дядя Митя то же самое говорил, пока не помер. Он много поговорок знал — образованный. Выпьет, и давай из классики шпарить. Король Лир там, Йорик. Шекспира уважал.
− А от чего твой дядя Митя помер? От водки?
− Под поезд сиганул. Афишу увидел, и сиганул. Даже не знаю, чего он в той картинке такого разглядел. Афиша как афиша.
«Вишневый сад» в новом составе. Чего он взвыл? Стоял и плакал, я его еле оттащила. Неприлично, когда мужчина плачет, правда?
− Слезы — слабость?
− Наедине с собой — куда ни шло. Но на людях! Зачем давать оружие против себя?
− Так что там с дядей Митей твоим?
− Да ничего, − она закурила еще сигарету. — Несколько дней молчал, потом хлопнул для храбрости − и под поезд. Плохая смерть. Грязная. И людей подвел — состав задержали на два часа, пока его с рельсов соскребали. Люди-то причем? Они же деньги потратили, билеты купили, а тут дядя Митя в роли Анны Карениной.
Читать дальше