Барбара Вуд: Мираж черной пустыни

В купе Роуз обмахивалась веером и смотрела в окно.

Грейс подошла к невестке и прикоснулась к ее тоненькому запястью. Пульс был сильный и ровный. Затем она пощупала живот через летнее кисейное платье.

Грейс встревожилась: ребенок опустился в область таза.

— Роуз, когда ребенок опустился вниз? — осторожно спросила она.

Леди Роуз оторвала взгляд от пейзажа за окном и растерянно моргнула, словно секунду назад она была где-то далеко-далеко, на равнине, среди терновых деревьев и вечнозеленых кустарников.

— Пока ты была на улице, — ответила она.

Грейс попыталась не выказать своей тревоги. Роуз и так нельзя волноваться и нервничать. А тут еще эта поездка, черт бы ее побрал!

Грейс достала флягу с минеральной водой, налила немного в серебряную чашку и протянула невестке. Пока Роуз пила, разлив немного воды, поезд дал гудок и тронулся с места, Грейс пыталась собраться с мыслями.

Ребенок опустился слишком рано. Это должно было случиться минимум через месяц. Свидетельствует ли это о том, что с ребенком что-то не в порядке? И если сроки сдвигаются, то когда начнутся роды? «Я уверена, у нас есть время!» — решила Грейс. Она думала об этом маленьком поезде с его отдельными вагонами и купе, отделяющими людей друг от друга. Движущийся поезд невозможно будет остановить, а следовательно, нельзя будет позвать кого-нибудь на помощь.

Грейс злилась на себя. Как она могла позволить Роуз отправиться в эту поездку? Почему не запретила ей ехать? Роуз и раньше не отличалась крепким здоровьем, а тут еще эта поездка из Англии в Африку, которая совершенно вымотала ее. Но отговорить Роуз оказалось делом невыполнимым. «Я хочу, чтобы мой сын родился в нашем новом доме», — с настойчивостью сумасшедшей твердила она. С тех пор как Валентин, муж Роуз и брат Грейс, написал о том, какой чудесный дом он построил в центре Британской Восточной Африки, Роуз просто заболела идеей родить ребенка там. А тут еще Валентин, вместо того чтобы поддержать сестру и настоять на приезде жены уже после рождения ребенка, несказанно «помог», заявив, что он согласен с женой и тоже хочет, чтобы их сын родился в новой стране.

Грейс написала в ответ гневное письмо, но, так и не сумев воззвать к здравому смыслу брата и невестки, предпочитающих идти на поводу у своей сумасбродной мечты, вынуждена была смириться.

В результате две женщины покинули Англию и Белла Хилл, их родовое гнездо в Суффолке, и вместе со всеми пожитками в компании из шести слуг отправились по безопасным послевоенным морям к недавно демилитаризованной, экзотической и манящей африканской земле.

Леди Роуз наклонилась вперед и потрогала розы. В то время как другие пять слуг и псы ехали в вагоне второго класса, эти розовые кусты сопровождали графиню в купе, словно были ее детьми. Грейс с раздражением посмотрела на кусты. Во время поездки эти растения уже успели доставить им массу хлопот! Однако через секунду она сменила гнев на милость, увидев, с какой любовью невестка хлопотала над ними.

«Уже скоро, — подумала Грейс, — в ее жизни появится ребенок, который станет для нее центром вселенной». Ребенок, о котором Роуз так отчаянно мечтала и не переставала мечтать даже после того, как лондонские специалисты заявили, что она никогда не сможет иметь детей. Ребенок, напомнила себе Грейс, который, как она надеялась, заставит ее брата остепениться.

Она вздохнула и посмотрела в окно. Валентин был человеком неугомонным, и эта неизведанная, неукрощенная страна была как раз ему по вкусу. Грейс осознавала, чем привлекала Валентина Восточная Африка, понимала его решение оставить имение Белла Хилл на попечение младшего брата и приехать сюда создавать новую империю.

«Может быть, эта земля укротит его, — думала Грейс, засыпая под монотонный стук колес. — Может быть, он станет другим человеком…»

Грейс все еще размышляла о людях, когда поезд остановился на станции Вои и пассажиры высыпали из своих вагонов и отправились обедать. Ей приснился «плавучий» госпиталь и Джереми.

Положение невестки не позволяло им трапезничать вместе с другими пассажирами, поэтому пришлось ужинать в отдельном вагоне, где накрыл стол и обслуживал пожилой, почтенного вида африканец. Грейс почти не притронулась к вареной говядине и капусте. Она смотрела в окно на ярко сверкающее в сумраке вечера бунгало, в котором ужинали люди.

Она наблюдала за мужчинами, сидевшими за накрытыми белоснежными скатертями столами. Вечерний воздух был наполнен их смехом и голосами, дымом их сигар. Грейс завидовала им.