Наташа Колесникова - Слабая женщина

Романчук жадными глазами смотрел на ее ноги, он видел все, что хотел видеть каждый нормальный мужик. Смятые волоски лобка и то, что было под ними… Он впился жадными губами в нежные лепестки ее прелестей, уже влажные, уже сладкие… Ира протяжно застонала, ерзая бедрами в кресле.

Так хорошо было… Илья Ильич тоже умел это делать, но по-другому, как-то более степенно, основательно, а Боря прямо-таки горел от страсти, его губы становились все яростнее, все жестче и от этого еще более приятными. Она стонала так громко, что, наверное, соседи слышали, а потом вдруг засмеялась. Романчук поднял голову, с удивлением посмотрел в ее черные глаза:

— Что тут смешного, Ирка?

— Ой, Боря… Ой, мне представилось, будто ты листаешь языком книгу записей для почетных гостей…

— Там много записей было?

— Было, да все смыло… — захихикала Ира. — Теперь мои странички опять чистые.

— Ах ты, нахалка! Все, больше не буду читать, листать, оставлю запись в твоей книжке!

Он торопливо расстегнул «молнию» на своих джинсах, но Ира соскользнула с кресла, усадила в него Романчука, сама довершила его обнажение, приласкала язычком перо, коим пишутся отзывы в подобных женских книжках, а потом села на него и, обхватив Романчука за плечи, принялась энергично двигать бедрами.

Потом они еще выпили, еще раз сплелись в яростных объятиях, теперь уже на диване, да там и остались, тяжело дыша, попивая джин с тоником и вяло лаская друг друга.

— Мы скоро улетаем, Борь, на Акулий остров, две недели будем там отдыхать с Ильей Ильичом. Это где-то в Тихом океане.

— Летом? В Москве-то жарко, а там, наверное, духота невыносимая.

— Нет, круглый год там не больше тридцати. Какое-то течение есть холодное… Двадцать пять — тридцать, обалденные песчаные пляжи, классный отель… Я уже очень хочу туда.

— Ну, если круглый год… А у меня пока что не получается отдохнуть. В Москве мертвый сезон, продажа упала, прибыли никакой… Ты не могла бы попросить Илью Ильича подождать с выплатой до октября? В сентябре все наладится, к осени спрос на лекарства увеличится, а сейчас…

— Какие дела, Боря? Я завтра скажу ему. Можешь не переживать. Но мы почти три недели не увидимся… Скажи честно, ты не забудешь меня? Не заведешь себе другую любовницу?

— А зачем, Ира? Ты красивая, юная, ты просто обалденная женщина. Я очень дорожу тобой, эти встречи… просто фантастика. Слушай, откуда такие странные мысли?

— Да это я просто так сказала. Мне тоже хорошо с тобой, Боря. Я знаешь, сколько раз успела? — Она принялась загибать пальцы и торжествующе продолжила: — Три раза! Потом, когда вернусь, хочу еще такого же. Сможешь?

— Какие проблемы? Если ты сомневаешься, я прямо сейчас докажу тебе…

— Ох нет, Боря. Все, мне пора. Да и тебе тоже, надеюсь, ты не будешь сегодня трахаться с женой?

— На всех других женщин, включая и жену, у меня просто нет сил. Но для тебя я готов и на большее.

— Ну вот и молодец, Боря. А теперь поехали в Москву. Ты не очень много выпил? Я не хочу погибнуть во цвете лет в дебильном ДТП.

— Все под контролем, Ирка.

— Тогда ладно. Поехали.

Она вскочила с дивана, принялась одеваться. Романчук с интересом наблюдал за ней. Ира застегнула «молнию» юбки, подошла к дивану, низко наклонилась над лежащим Романчуком, смачно чмокнула слегка припухшими губами.

— А вот его спрячь подальше и сегодня даже супруге своей не показывай, я не хочу.

— Как прикажете, госпожа, — с улыбкой сказал Романчук.

И тоже стал одеваться. Ира с улыбкой наблюдала за его действиями.

— Нравится? — спросил Романчук.

— Да, — просто ответила она. — Обратный стриптиз. Ты не качок, пузо уже есть, но знаешь, это даже интереснее, чем видеть натуральных «качков» в женском стриптиз-клубе. Это естественно, понимаешь?

— Вполне. Мне, по правде сказать, не нравятся эротические трусики на женщинах. Попка — она сама по себе красива, а когда прикрыта нормальными трусами, жутко возбуждает.

— Ты уже говорил это. Заметил, какие трусы я надела сегодня?

— Обалденные.

— Боря, с тобой одно удовольствие трахаться.

Такая вот она была — простоватая, глуповатая, но могла многое. Что там, в бизнесе, что тут, в постели. Не девчонка, а просто клад.

Лена Игошева гладила на кухне постельное белье, а ее муж Андрей сидел за столом, задумчиво созерцая этот процесс. Он был высоким, худощавым, с длинными русыми волосами и бородой, которую правильнее было бы назвать щетиной недельной давности. Лена же выглядела как истинная гарна дивчина: чернобровая, черноглазая, с округлым лицом. Ее крутые бедра и узкая талия навевали мысли об эталоне женской красоты античности, а какие груди вольно колыхались под просторной оранжевой футболкой!