Яна Розова - Слабая, сильная, твоя…

Это было понятно. Понятно и очень плохо. Как же мне теперь искать Мира? Слов не было. Просто было нечего сказать. По сюжету я бы должна была выдать эффектную фразу напоследок и гордо удалиться, но не могла. ИП теперь годился только на то, чтобы не зарыдать в голос.

— И как только ваш благоверный окажется в моих руках, — влез Клаус, — я припомню, что ты тут хамила про носы…

Я перебила его, наконец найдя нужную фразу:

— Еще посмотрим, кто кому припомнит!

Этьен остановил меня жестом:

— Все достаточно серьезно, мадам. Вы смелая женщина, теперь я это вижу, но ссориться с Клаусом я не посоветовал бы даже вам. Вас проводят. Всего хорошего.

Он смотрел на меня, будто разговор шел о погоде, спокойным взглядом полубога, знающего, что его прогнозы всегда оправдываются. Я поняла, что он будет следить за мной глазами всех этих парней в кожаных куртках, прослушивать мои телефонные переговоры, тратить время и деньги на какую-то русскую, которая столько не стоит сама по себе. Он будет искать Мира, как бы это ни было сложно и дорого, чтобы убить его. Этьен должен показать всем: ему отказывать нельзя. Что же он делает с женщинами, посмевшими перечить ему? Ну, слава богу, хоть это не моя проблема!

На прощание Краузе информировал меня, что слежку за мной будут вести его мальчики, а когда с моим мужем будет покончено, возьмутся за меня. Этьен сладко улыбнулся. Я вышла.

Официант, приводивший меня на аудиенцию к Жану Этьену, проводил меня до машины, поданной ко входу в ресторан. С вечеринки я вернулась с полным комфортом.

Всю ночь я опустошала бар в доме Сержа Дюваля. Собственно говоря, при всем желании лучшего занятия на ближайшие десять лет я не видела. Что мне делать, что мне делать со всей этой длинной жизнью, если у меня не будет Мира? Любовь была смыслом моей жизни. Она накалялась, остывала, мучила меня, терзала, давала передышку, снова впивалась в мое сердце, даря муку и счастье, но всегда она была со мной. Я уже попробовала, как это — потерять Мира, я уже умирала от этого, больше не могу. Слишком страшно. И сейчас сложилась ситуация, из которой было два выхода, но они оба вели в тупики. Первый выход — искать Мира. Тогда я приведу к нему людей Этьена, и они убьют Мира. Первый тупик. Второй выход — не искать Мира, тогда я буду жить с Сержем Дювалем и рожать детей. Второй тупик. Тупик, потому что, испытывая к банкиру искреннюю благодарность, восхищаясь его благородством, уважая его личность, я не любила его. А без любви нет моей жизни. Без Мира можно спокойно вернуться в Россию и доживать оставшиеся годы. Длинные, долгие, пустые. Это будет уже третий, не предусмотренный сразу выход и третий тупик. Мир! Где ты? Спаси меня!

Утром я проснулась на диване в холле. Вокруг меня теснились бутылки, валялись набитые окурками пепельницы, но я чувствовала себя совершенно нормально. Может, дело в том, что в баре Дюваля не водилось дешевого пойла? Собирая по комнате все эти чудесные емкости, содержимое которых стоило как знаменитые французские духи, вытряхивая пепельницы, открывая окна для проветривания, принимая ванну в чудовищном по размерам джакузи Дюваля, я старалась не думать ни о чем серьезном. Серж приедет завтра, я встречу его, потом повезу пообедать, потом — не знаю что. Надо позвонить маме. Надо позвонить Мишель. Надо позвонить Полю. Хоть он и отдалился от меня с тех пор, как я стала невестой Дюваля. Его, то есть Поля, мне действительно не хватало. Я бы рассказала ему все. Он надежный, верный, порядочный. Он скажет, что делать.

Рассказать все Сержу Дювалю мне и в голову не пришло. Не могла же я, в самом деле, признаться, что согласилась выйти за него замуж только чтобы вернуться в Париж и искать Мира! Вполне логично было промолчать! Но, как показала жизнь, логичное и правильное — не всегда одно и то же.

Разговор с Полем пришлось отложить, потому что он отдыхал с Сюзанной где-то в Африке и собирался вернуться в Париж не раньше, чем через две недели. Мишель была занята новой работой в каком-то рекламном агентстве и новым романом с известным французским автогонщиком. Она считала, что я в жизни обустроена, пора и собой заняться.

Пометавшись в поисках хоть какой-нибудь опоры, хоть кого-нибудь, с кем можно было бы все обсудить, я решила, что обречена на одиночество и неприкаянность. Это было тяжело. Дюваль должен был вернуться завтра, а у меня было такое настроение, что хоть в петлю лезь! По телефону мы общались до пяти раз за день, но по телефону он меня не видит и легче изобразить счастливую невесту. Что же я буду делать завтра? А что я буду делать всю оставшуюся жизнь?