Вот бы потешался Брок, подумала она, с опаской поглядывая на наливающиеся тяжестью тучи. Посмотрел бы, как она ковыляет по разбитой дороге от захолустного городишки к дому, где он сам побрезговал бы держать собак, а проливной дождь льет прямо на ее любимую шелковую блузку от Армани… Элизабет ясно представила себе, как бывший муж, безупречно одетый, холеный, такой красивый, что рядом с ним Мел Гибсон чувствовал бы себя гадким утенком, смеется над нею своим недобрым, высокомерным смешком балованного богатого дитяти, который отобрал у бедной соседской девочки все игрушки и вытолкал ее за дверь.
Брок был богат до неприличия, и потому время от времени позволял себе быть редкостным говнюком. Впрочем, что толку вспоминать об этом теперь? Свободной рукой Элизабет убрала за ухо длинную прядь спутанных ветром черных волос, поудобней перехватила плоский виниловый портфельчик с логотипом «Кмарт» и прибавила шагу, стараясь не обращать внимания на острые камни, от которых почти не защищали ноги тонкие подметки.
В этом, пожалуй, есть какой-то скрытый смысл, подумала она. Те, кто идет по жизни пешком, носят удобную обувь на толстой литой подошве и белые махровые носки. А богатые покупают красные, мягчайшей кожи босоножки от Сальваторе Феррагамо на тонюсенькой шпильке, потому что шофер всегда отвезет их, куда им надо. Богатым не нужна удобная обувь или плащи. Вот только она, Элизабет, больше не богата.
Никакой трагедией это само по себе не было: ей пришлось бы куда хуже, будь она богата всю жизнь, а она жила безбедно совсем недолго. Пять лет, пока была замужем за Броком, который с невероятной прибылью вложил скромный семейный капитал в средства массовой информации, и с его способностью превращать убыточные газеты, телеканалы и радиостанции в процветающие поднялся до заоблачных высот, где царят Тед Тернер и ему подобные гиганты. Денег у Брока Стюарта было больше, чем у иных нефтяных королей «третьего мира».
Привыкнуть к такой жизни оказалось легко… Вздохнув, Элизабет смахнула пушинку с воротника красной шелковой блузки. Да, разумеется, ей нравилось хорошее шампанское и французское белье. Она, как никто, умела выбирать ювелирные безделушки у Тиффани и платья в самых дорогих бутиках, но, по счастью, еще не разучилась носить потертые джинсы и пить пиво прямо из бутылки. Она любила открытые туфельки на шпильке, но в ковбойских сапогах тоже чувствовала себя нормально. Вот только сапоги сейчас лежат вместе со стоптанными кроссовками на заднем крыльце дома, до которого еще хромать и хромать пешком в босоножках от Феррагамо.
Впереди, справа от шоссе, показалась ухоженная, опрятная ферма, где ей, как она уже решила, ничем не помогут. Чисто выметенный двор был пуст; в доме не горело ни огонька, только темнели пустые, без занавесок, окна в частых переплетах рам. У крыльца громоздились сложенные штабелями длинные грубые дощатые скамьи. На верхней сидела и умывалась толстая рыжая кошка.
По другую сторону, за полем, начиналась стройка, к которой вела посыпанная гравием узкая дорога. Здесь, как писали в газетах, вскоре должен был вырасти самый крупный к югу от Миннеаполиса и Сент-Пола туристический центр. Как все-таки странно, подумала Элизабет: туристы, специально приезжающие наблюдать простой, лишенный всяких удобств быт сектантов, будут останавливаться в суперсовременном, роскошном отеле в двух шагах от этих ферм. Здорово придумано. Отель, да еще теннисные корты и площадка для гольфа. Поговаривали даже, что Стилл-Крик перегородят запрудой, разведут там рыбу и устроят лодочную станцию.
Но пока посреди поля торчал только огромный уродливый железобетонный скелет будущего отеля «Тихая заводь». В каком-то из старых номеров «Клэрион» Элизабет видела проект готового здания и с уверенностью могла сказать, что оно будет большим и вопиюще безвкусным, как, впрочем, и тот, кто его строит, — Джералд Джарвис. Этот архитектурный стиль она определила как «бордель раннефранцузский» — чудовищная смесь английской готики, французского модерна и мавританских узорных арок, столь же неуместная здесь, как казино «Тадж-Махал».
Ярко-желтый «Линкольн» Джарвиса стоял рядом с проржавевшим белым фургоном, где помещалась контора. Элизабет раздраженно вздохнула. По части изощренного свинства Джералд Джарвис мог дать кому угодно сто очков вперед. Он вышел из самых низов, нажив состояние на строительстве скоростных дорог, и постепенно утвердился в туристическом бизнесе настолько, чтобы начать собственное крупное дело — сооружение «Тихой заводи». Путь от нищеты к богатству убедил его лишь в том, что побеждает всегда сильнейший, и это одно дает ему право помыкать каждым, кого он сочтет ниже себя по доходам или происхождению, а таковыми Джарвис считал почти всех в Стилл-Крик.
Читать дальше