Энн Стюарт - Красив и очень опасен

«Только не плакать», — стиснув зубы, мысленно потребовала от себя Кэссиди. А вслух сказала:

— Нет, конечно. Теперь ты понимаешь, что тем более мое место здесь? — И, не дожидаясь ответа, продолжила: — Не волнуйся, я Ричарду просто так не дамся. Ему нравятся неуступчивые. Если я окажусь безропотной жертвой, он мигом утратит ко мне всякий интерес и оставит в покое.

В глазах Мабри она прочитала нескрываемое недоверие.

— Значит, ты с нами не поедешь?

— Пока нет. Вдобавок у меня тысяча дел в Нью-Йорке — я буду все время проводить в городе, а Ричард, напротив, редко выходит из дома. Мы почти не будем встречаться.

— Что ж, Кэссиди, тебе виднее, — вздохнула Мабри. — Хотя мне кажется, ты совершаешь ошибку.

— Если станет невмоготу, я прикачу к вам с первым же поездом, — пообещала Кэссиди. Мабри покачала головой.

— Мне почему-то кажется, что все идет кувырком, — задумчиво промолвила она.

— Потому что они оба — Шон и Ричард — верховодят нами, как опытные кукловоды, — спокойно пояснила Кэссиди. — Но я сделаю все от меня зависящее, чтобы положить этому конец.

В последнее время Ричард, к собственному удивлению, полюбил грозу. И не просто грозу, а грозу в Нью-Йорке. Стоя у открытого настежь окна, он прислушивался к бухающим раскатам грома и наблюдал, как внизу пешеходы искали укрытие от проливного дождя. Неистовство природы вызвало в его душе восторг, какое-то созвучие его настроению. Сродни ли это чувство тому ожесточенному неистовству, которое он открыл в глубинах своей собственной души. Глядя на ослепительный зигзаг молнии, рассекающий темный небосклон, он чувствовал, как в ответ вскипает кровь в его жилах…

Нужно во что бы то ни стало избавиться от Кэссиди, причем как можно быстрее. Интересно, неужели Шон считает, что сделал ему одолжение, оставив дочь дома? Состояние бедняги ухудшалось гораздо быстрее, чем ожидал Ричард, и он даже не был уверен, успеет ли Шон закончить книгу. Впрочем, это не имело значения. Его деньги спрятаны в надежном месте, откуда их можно было понемногу и незаметно выплачивать. Никому и никогда не удастся их найти. Спасибо Марку, который помог ему замести следы.

Но вот время стремительно истекало. Нужно сначала избавиться от присутствия Кэссиди Роурки, которая уже начала ему мешать, а потом он исчезнет и сам. И будет отсутствовать, пока не убедится, что все идет как надо. Ну а потом… потом он вернется и отдастся правосудию; образцовый преступник, со стоическим спокойствием готовый принять наказание.

Очередной мощный раскат грома прокатился по небосводу. Было уже поздно, но Кэссиди, похоже, до сих пор не вернулась. Может, она вообще не придет? Может, решила не искушать судьбу и не оставаться в одной квартире с маньяком-убийцей, к которому, несмотря на все сопротивление, ее так тянет?

Может, и ему тогда просто исчезнуть — и все? Нет, опасно — вдруг Кэссиди, обнаружив, что его нет, поднимет тревогу? Этого допускать нельзя. Его исчезновение должно остаться незамеченным для всех. Слишком много поставлено на карту.

Лежа на кровати, он услышал, как открылась входная дверь, и почти сразу до его чуткого слуха донеслись голоса. Вот это говорит Кэссиди, негромко, с легкой хрипотцой и возмутительно сексуально. А вот теперь мужской голос, очень знакомый. Марк Беллингем, чтоб его черти взяли!

Нет, не стоит впадать в гнев. Ярость слепа, а в его положении она вдвойне опасна. Не говоря уж о том, что Марк ему нужен ничуть не меньше Кэссиди. И по той же самой причине.

Человек в спокойном состоянии и в здравом уме попытался бы взвесить все «за» и «против». Можно было, например, рассказать Кэссиди часть правды, подтолкнуть таким образом к объединению с Марком. Вдвоем они сумели бы найти правильный выход.

Тьернан же в данную минуту не пребывал ни в спокойном состоянии, ни в здравом уме. Волею судьбы он превратился в одиозного человеконенавистника, но воспринял эту горькую правду не просто стиснув зубы, но даже с мрачным удовлетворением. Что ж, нужно уметь примиряться с реальностью. Доверял же он сейчас лишь одному чувству: одержимости.

Безмолвной и неслышной тенью он скользнул в коридор и, прокравшись в кухню, прислушался к их разговору. Тон был легкий и даже игривый, но сама беседа была бессодержательной. Так, ни о чем.

Тьернан даже представить не мог, как поступит в том случае, если Кэссиди пригласит Марка в свою готическую спальню. Он пытался об этом не думать. В жилах его пульсировало бешенство, и Тьернан его боялся. Боялся, что не устоит и совершит непоправимое. Он, правда, не знал, способен ли погубить или хотя бы причинить боль Кэссиди, как не знал более и пределов своего терпения.