Энн Стюарт - Красив и очень опасен

Тьернан усмехнулся.

— По крайней мере, такого, который бы вас устроил, — сказал он. Затем, чуть помолчав, добавил: — Ну так что, сами скажете ей, чтобы она не уезжала? Или доверите это мне?

— Я с ней поговорю, — сухо произнес Шон.

— И вы собираетесь предупредить ее держать со мной ухо востро? — полюбопытствовал Тьернан.

— А что, это противоречит условиям сделки?

— Нисколько. Можете говорить что угодно. Но об остальном я уж сам позабочусь.

— Моя дочь вовсе не дурочка, Тьернан. В смекалке ей не откажешь, и она может за себя постоять. Ей абсолютно несвойственна психология жертвы, и она не относится к числу женщин, которые мечтают провести романтическую ночь с убийцей. Она вообще напрочь лишена романтизма.

— Надо же, а мне казалось, вы сами хотели привнести в скучную жизнь Кэссиди хоть немного романтики, — усмехнулся Тьернан. — Разве не этим вы оправдывали свое желание вызвать ее сюда? Вот я и обеспечу ей эту романтику. — И он замолчал в ожидании реакции Шона.

Однако кратковременный приступ отцовской любви и заботы у того уже прошел.

— Если и после этого не скажут, что мне удался роман века… — угрожающе прорычал тот. Но Тьернан только усмехнулся в ответ.

Ну что ж, решение она приняла окончательное и бесповоротное. Со смешанным чувством облегчения и сожаления Кэссиди вынула из стенного шкафа свой чемодан и принялась укладывать в него вещи. Не пройдет и часа, как она покинет отцовские апартаменты на Парк-авеню. Мабри дома не было, что ж, придется оставить ей записку. Коль скоро Кэссиди приняла решение уехать, ее ничто уже не остановит.

— Сбегаете? — послышался язвительный негромкий голос из дверного проема.

Кэссиди резко развернулась и встретилась с насмешливым взглядом Тьернана. Стойко выдержав его, она ответила:

— Я бы так не сказала. Просто у меня есть более важные дела, чем плясать тут под отцовскую дудку. Ему нужна нянька, а я уже выросла из этой роли.

— Ему прежде всего нужна дочь. Или эту роль вы тоже переросли?

— Ничего подобного, — ответила Кэссиди. — Я всегда любила его. Однако теперь хочу вести игру по своим правилам. Он же меняет их, как ему вздумается, а я уже слишком стара, чтобы снова попадать в ту же ловушку.

— Да, возраст у вас замечательный, — промолвил Тьернан, наклонив голову и разглядывая Кэссиди. — Кстати, сколько вам лет?

— Двадцать семь.

— Когда-то и мне было столько, — вздохнул он.

— Сомневаюсь.

Тьернан улыбнулся, и Кэссиди стало не по себе. Она невольно поежилась.

— Ему нужна ваша помощь, Кэссиди, — произнес он. — Просто Шон не такой человек, который легко в этом признается. Он слишком горд.

— Зато вы, по-моему, чрезмерно заботливы, — не удержалась Кэссиди.

— Неужели?

— Вы пользуетесь моей слабостью, — вздохнула Кэссиди. — Хотя я твердо знаю: даже стой я на голове, мне бы и тогда не снискать отцовской любви и расположения.

— Вы уже давно ее снискали.

— Чушь собачья! Мой отец любит только себя самого. Зато горячо, нежно и преданно.

— Вы пугаете любовь с проявлениями внимания. Да, ваш отец — законченный эгоцентрист, и ничто на свете это не изменит. Но вы ему очень нужны. Неужто в трудную минуту вы отвернетесь от него и не протянете руку помощи?

Последний вопрос он задал небрежным тоном, как бы невзначай.

— А вам-то что до этого?

— Судьба его книги мне небезразлична, — ответил Тьернан.

Да, это верно. Должно быть, Тьернан уповал на книгу Шона как на последнюю соломинку. В ней заключалась его единственная надежда избежать кошмарной казни. Книга Шона должна была либо оправдать его, либо, в худшем случае, объяснить его поступок таким образом, чтобы Тьернан все-таки не стал первым человеком, казнснным в штате Нью-Йорк за черт знает сколько времени. Да, до назначенной даты осталось совсем немного, и, конечно же, терять время Тьернану никак нельзя.

— А не поздновато ли пытаться себя выгородить? — спросила Кэссиди нарочито резко, чтобы не выдавать охватившего ее сочувствия.

— Я вовсе не намерен себя выгораживать.

— Да, судя по стенограммам, это так, — кивнула Кэссиди. — Но почему тогда вы сразу не сказали им правды и не покончили со всей этой тягомотиной?

Воцарилось долгое и ледяное молчание.

— Правды? — переспросил наконец Тьернан. — Какой правды?

Кэссиди замялась.

— Ну… — сбивчиво начала она. — Скажите, вы все-таки убили жену и детей?

Она просто сгорала от желания услышать ответ. Пусть он окажется совсем не таким, который ей хотелось услышать.