Энн Стюарт - Красив и очень опасен

— Нет, — мягко ответил он. И вместо того, чтобы заключить ее в объятия, отступил и снова уселся в зеленое кожаное кресло.

Ричарду Тьернану никогда и в голову не приходило, что продолжение нескончаемой лжи может доставить ему удовольствие. Господи, сколько раз он повторял все это полиции, следователям, адвокатам и родственникам со стороны жены! Он прекрасно знал мельчайшие подробности — они были выгравированы на том, что заменяло ему сердце. Тьернан все это рассказывал Шону О'Рурку, который, в свою очередь, пытался подловить его на каких-то неточностях или неувязках. Со временем это превратилось у них в увлекательную игру; Шон ее обожал, а Тьернан стойко терпел. Как терпел свое нынешнее существование.

Однако теперь, сидя лицом к лицу с Кэссиди, он вдруг поймал себя на мысли, что беседа с ней ему вовсе не безразлична. Но вот сколько он может ей рассказать? Насколько близко к правде? И когда любопытство в ее взгляде уступит место отвращению и ужасу?

Что ж, уже очень скоро он это выяснит. Он удобно откинулся на спинку кресла и, вытянув перед собой ноги, пристально посмотрел на Кэссиди.

— Жена у меня была очень нежным и ранимым созданием, — начал он, стараясь говорить спокойно и бесстрастно. Что ж, хоть это было правдой. — Она была единственным ребенком — хрупкая, белокурая и поразительно чувствительная. Словом, настоящая сказочная принцесса.

Сначала Кэссиди просто смотрела на него, но затем положила перед собой на стол блокнот и принялась сосредоточенно записывать; не следи за ней Тьернан столь внимательно, он бы не заметил, что выражение ее лица почти неуловимо, но омрачилось.

— Она была родом из семьи военного. Но не просто военного. Она была дочерью генерала Эмберсона Скотта.

Это имя было Кэссиди знакомо — Тьернан понял это по ее небольшой заминке: на мгновение Кэссиди даже перестала строчить в блокноте. Что ж, не удивительно — почти все его знали. Да, бывший тесть Тьернана был героем недавней войны в Персидском заливе, баловнем прессы и красноречивым оратором, который умело и блистательно поддерживал свой геройский имидж.

— Они обожали друг друга, — продолжил Тьернан. — Мать же Дианы — тихая, скромная и незаметная, как мышка, женщина, всегда довольствовалась ролью безмолвной тени при своем знаменитом муже. В Диане они просто души не чаяли, баловали и пестовали всю жизнь, как малое дитя.

— Иными словами, ваша жена была избалована с детства, — заключила Кэссиди. На мгновение их взгляды встретились. — Это так?

— Можно сказать, что да, — согласился Тьернан. — Однако даже в своих капризах она оставалась прелестной и милой. Мы были счастливы.

— Как славно!

Тон ее был настолько едким, что Тьернан с трудом сдержал усмешку. Да, крепкая бабенка эта Кэссиди Роурки. И волевая. Впрочем, это ему и требовалось. Слабая женщина не вынесет участи, которую он ей уготовил.

— Генерал относился ко мне вполне сносно, мамаша была от меня без ума, а Диана наслаждалась ролью идеальной жены и матери. Она очень любила наших детишек. — Голос его звучал размеренно и ровно.

При упоминании детей Кэссиди едва заметно поморщилась. Тьернану это понравилось. А в следующий миг она подняла голову и посмотрела на него — без малейшего страха. И это понравилось ему еще больше.

— У вас ведь их было двое? — уточнила Кэссиди.

— Да. Ариэль и Сет. Ариэль к моменту гибели было пять, а Сету недавно исполнилось три. А Диана была беременна.

— Да, я помню. — В голосе Кэссиди, как она ни пыталась их скрыть, проскользнули сочувственные нотки. Как будто она различила в его голосе горечь. Очень глупо, ведь он-то прекрасно знал, что никакой горечи в его голосе и в помине не было. Как, впрочем, и каких-либо чувств.

Кэссиди вновь потупила глаза и взглянула на свои записи.

— Вы жили в Бедфорде?

— Да, и преуспевали. Мать Дианы была родом из несметно богатой семьи, да и сама Диана унаследовала весьма приличное состояние от своей бабушки. Я же зарабатывал — и довольно неплохо — собственным трудом.

— Где?

— Ваши досье этого не содержат?

— Нет у меня никаких досье, — отрезала Кэссиди. — Между прочим, я вообще старалась избежать каких-либо упоминаний или слухов о вашем процессе.

— Вам это не удалось.

— Сама знаю. Итак, где вы работали?

— Да, этот факт наша желтая пресса не слишком выпячивала, — задумчиво произнес Тьернан. Затем добавил: — Я преподавал в колледже свободных искусств. На скромной профессорской ставке. Как видите, профессия у меня была мирная и скромная, однако, к неудовольствию моих домочадцев, отнимала почти все свободное время.