Наталья Солнцева - Камасутра от Шивы

— Я не понял!

— Такое темное облако, похожее на клубы дыма… оно увязалось за мной из лаборатории Парацельса…

— Ты о чем? Какое облако?

— Не важно. Сделай то, что я говорю! Завтра же отвези Алину домой…

На следующее утро, когда пленница увидела живехонького Шестакова, она сначала закатила истерику, а потом впала в прострацию.

Рябов был потрясен недавними событиями настолько, что замкнулся в себе.

Доктор, кривясь от боли, допытывался у Глории, что за фокус она вчера показала. Был диск, или ему показалось? Она отшучивалась. Спрашивать о черте, который украл золотой фетиш, Шестаков не рискнул. Тем более, что все остальные делали вид, будто ничего не произошло.

Лаврову было совсем невесело.

— Как ты догадалась? — спросил он, когда они с Глорией уединились перед отъездом.

— О чем?

— Что Алина — убийца!

— «Любовь и ревность неподвластны времени!» — повторила она фразу Берестова. — Алина убила бы меня еще тогда, в Прокудинке, в той же горнице, не будь она шокирована предательством жениха. У нее сдали нервы. За годы ненависти и страданий она изжила свою зависть, но никогда не отказывалась от мести.

— Но ведь Алина призналась, что мстила Шестакову…

— Она просто мстила. Всем, кого считала виноватым в ее бедах. Шестаков был ферзем, которого она подсовывала нам, чтобы добраться до короля.

— В данном случае до королевы, — усмехнулся сыщик. — И ты ее отпускаешь?

— Я вручаю ее судьбу в руки провидения…

— А что будет со мной? Когда ты сделаешь выбор?

— Какой выбор?

— Будто ты не знаешь! Между мной и карликом Агафоном! Ты отдала ему формулу, значит…

— Это наше с ним дело, — перебила Глория.

— Вот как! — обиделся он.

— Не дуйся…

— Я не могу без тебя, — вырвалось у него. — Давай поженимся. Я понимаю, что все это ужасно глупо, но…

Она прижалась к нему, пряча улыбку.

— Я уже была замужем, Рома.

— Ладно, гражданский брак тоже неплохо. Переезжай ко мне! Откроем детективное агентство. Мы сработаемся, я верю.

— Лучше ты переезжай…

— Ты согласна? — просиял он. — Нет, ты скажи… я не ослышался?!

Обнимаясь с Лавровым, она в это же время видела карлика, одетого в рубище и с посохом в руках. За его спиной болталась котомка. Он звал ее: «Идем со мной, Глория! Меня здесь больше ничего не держит. Я жду только тебя!»

Золотой диск был в его котомке. Глория чувствовала исходящее оттуда сияние и жар. Она молча покачала головой. Царица Савская не осталась с царем Соломоном. Он раскрыл ей ее тайну, и она вернулась туда, откуда приехала.

— Я не хочу начинать все сначала…

Сыщик принял ее слова на свой счет и поник.

— Это не тебе!

— Значит, ты согласна?

— Да…

Образ карлика померк, и на глаза Глории навернулись слезы. «Мы ведь не прощаемся?» — беззвучно молвила она…

Из Черного Лога в Москву гости отправились на двух машинах. Сыщик на своем внедорожнике вез полубесчувственную Алину, а Рябов взялся подбросить до дома раненого Шестакова. Тот не мог сесть за руль по причине недомогания и слабости. Лавров обязался завтра же пригнать в город его «Форд».

— Только без глупостей, — предупредил он Алину. — Не то пожалеешь!

Она ехала на переднем сиденье, в наручниках. Ее профиль казался ему безобразным: щеки ввалились, глаза запали, нос крючком, подбородок торчит, как у Бабы Яги. Она вся словно вылеплена из воска и перенесена в машину из аттракциона «Комната ужасов». Наверное, так в быту выглядит индийская богиня Кали. При этой мысли у сыщика пробежал по спине холодок…

Алина за двое суток постарела на несколько лет. Усохла, съежилась, побледнела. Кожа, как мятый пергамент; волосы, как пакля; губы бескровные. Вокруг нее образовалось темное облако, которое вполне различимо. Глория, отдавая последние напутствия перед дорогой, обратила внимание Лаврова на этот дымный ореол. «Смерть!» — шепнула она.

Ему вдруг почудилось, что на шее Алины затягивается веревочная петля. Он вздрогнул и пристально уставился на серую ленту шоссе.

Впереди мчался «Шевроле» Рябова. Сыщик видел машину, но не слышал, о чем говорили водитель и пассажир.

Доктор кое-как умостился на заднем сиденье и набрался терпения. Рана болела, разочарование глодало душу.

— Я никак не пойму, — не выдержал Антон. — Что мы видели? Какую-то дикую фантасмагорию! Такого в жизни не бывает!