Наталья Солнцева - Камасутра от Шивы

— Я мог потерять тебя… Я бы никогда себе не простил…

Глория подумала, что ее оберегает незримый защитник, но говорить об этом в мгновение страсти неуместно.

— Между нами стоит третий… — прошептал Роман. — Я чувствую его присутствие… Сколько это будет продолжаться?

Она промолчала. Как ей сделать выбор? Казалось бы, призрак — не соперник живому мужчине. Урод всегда уступит красавцу. Но не в ее случае. У нее все не так, как у других. Все не так!

Должно быть, Лавров уловил ее мысли и колебания, ее внезапное охлаждение. Он тонко ощущал малейшие нюансы ее чувств.

— Прости…

Она не отстранилась, но перестала отвечать на его ласки. И он, скрывая обиду, вернулся к разговору о Шестакове.

— Если доктор не убивал, то почему в его руках оказалось орудие убийства?..

Алина забылась коротким сном. Тревожная дремота сменялась апатией. Спальня казалась пленнице то больничной палатой, то тюремной камерой. А незнакомый человек, который сидел возле ее кровати, — тюремщиком.

В пылу борьбы Алина не рассмотрела лица врага. И теперь не связывала Рябова с нападением на себя. «Тюремщик» — так она окрестила его в своих мыслях — был молод и пригож. Ему хотелось спать. Он пытался бодриться, изредка вставал и мерил шагами комнату.

За ширмами в углу копошился маленький уродец, наводящий ужас на Алину. Если бы она могла, то вскочила бы и кинулась прочь. Но тяжесть в затылке и во всем теле не пускала. Пленница тщетно пыталась освободить руку. Правое запястье было приковано металлическим браслетом к спинке кровати. Никакой надежды на бегство.

Алина смирилась со своей участью. Главное — ее обидчик наказан. Она вонзила в его грудь кухонный нож. Доктор поздно сообразил, что пришла его смерть. Богиня Кали еще станцует на его бездыханном теле торжествующий танец победы. Эти мысли убаюкивали пленницу, и она проваливалась в сон, где бродячие индусы распевали мандо и курили чилом…

Голубую пудру она привезла с собой из Индии в качестве сувенира. Яркая коробочка, пряный аромат порошка и слова Гора о том, что у богов — голубая кожа, решили дело. Коробочку Алина хранила на туалетном столике, а когда собиралась ехать в Прокудинку, бросила в сумку. Интуитивно. А может, намеренно. Намерения бывают запрятаны так глубоко, что перестаешь их осознавать.

Если Шестаков вообразил себя Шивой, то почему бы ей не стать Кали, безжалостной супругой бога-разрушителя?

«Откуда взялся человек, который напал на меня? — в минуты просветления гадала она. — Лавров уехал. Санта должен был крепко спать под действием снотворного, которое я подмешала ему в чай. Верзила выпил всю чашку и не заметил подвоха. Смесь горьковатых полевых трав перебила вкус препарата!»

Собственная хитрость восхищала ее. Она нарочно просила у Глории таблетку, чтобы уснуть, тогда как сама всегда носила с собой баночку с «пищевыми добавками». Вместо добавок там были снотворные пилюли. Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал об ее хронической бессоннице. Особенно молодой любовник.

Неужели Гор подстраховался и явился в коттедж не один? Вряд ли. Ему не нужен свидетель. Разве что доктор намеревался убить помощника, после того, как…

Алину мучила физическая боль, рассудок мутился. Может, Шестаков ударил ее по голове железным пестом? И на самом деле мертва она, а не он? А богиня Кали с ножом в руках — всего лишь посмертный бред?

«Покойники не бредят!» — прошептал кто-то ей в ухо, и она вздрогнула.

У изголовья кривлялся карлик в бархатной блузе и средневековом берете.

— Уйди… — взмолилась она. — Уйди!..

Тюремщик встрепенулся и склонился над ней с вопросом на лице.

— Уйди… — повторила пленница.

— Мне уйти?

— Не тебе… ему…

Парень с недоумением поджал губы и вернулся на свое место. Видимо, он ударил эту женщину сильнее, чем требовалось.

— Уходите!.. — простонала Алина. — Оба!..

Она закрыла глаза, чтобы не видеть хохочущего урода и его подручного. Они решили свести ее с ума! Так нет же…

Тощие садху, вымазанные ритуальным пеплом, опять затянули мандо. Белый потолок спальни превратился в звездное небо над ночным пляжем в Гоа…

Шестаков предлагал ей выпить зеленого чая с молоком, но вид этой теплой мутной жижи вызвал у нее тошноту. От пиалы разило навозом…

— За что ты убила меня? — спросил доктор.