Людмила Зарецкая - Визитка злой волшебницы

– Ребята, но ведь Муромцев, выходит, имеет отношение к убийству Карманова, – осторожно сказала Инна. – Да и Манойлов…

– Инна, спустись на землю, – Мехов вдруг как-то разом устал, – мы никогда не докажем, что Муромцев рассказал о звонке Горохова Манойлову или самому Архипу. Напомню, что у него, на минуточку, депутатская неприкосновенность. Он сначала от души посмеется над нами, а потом с лестницы спустит. А даже если и докажем, это ничего не изменит.

– Почему?! – отчаянно выкрикнула Инна.

– Да потому, что мы знаем, что Карманов приходил к Манойлову. И Архип именно от племянника узнал, что ему угрожают разоблачением. Узнал и решил от Карманова избавиться. То есть его судьба была предрешена и без Горохова с Муромцевым. Так что не принципиально это. Не стоит того, чтобы Юрку посмертно разоблачать и тебя, идиотку, подставлять по полной. Так что забудь. Не было этого ничего. Ни в какую машину ты не влезала. Флешку не подбирала и нам не приносила. И никакого посмертного письма не было. Поняла?

– Поняла, – тихо ответила Инна.

– И я тебе абсолютно официально заявляю, что если ты кому-нибудь свой поганый длинный журналистский язык вытянешь, то у тебя будут очень серьезные неприятности.

– За честь мундира бьешься?

– А если и так? В наш мундир только ленивый не плюнул и грязью не кинул. Да, зачастую мы сами в этом виноваты. Но если я смогу лишней грязи не допустить, то я это сделаю, черт тебя побери!

– Ладно, Саш. Понятно все. Как бы то ни было, спасибо вам, ребята. И обещаю вам, что ничего никому не скажу. Вы ж знаете, что доверять мне в этом вопросе можно. Вань, я пошла.

– Иди, Инусь, – кивнул Бунин. – Ты уж не сердись на нас. Не каждый день такие известия получаем.

Инна кивнула и тихонько прикрыла за собой дверь кабинета. На душе у нее лежала невыносимая тяжесть. Ее не радовало ни то, что больше не надо решать судьбу флешки, ни даже то, что ей не грозит наказание за ее своевольную глупую выходку. Думать о том, что такие подонки, как Николай Манойлов и Сергей Муромцев, избегут расплаты, было невыносимо.

«Да уж, такие не кончают жизнь самоубийством под грузом собственной подлости», – подумала она, представила, как Юрий Горохов перед смертью чистит свой апельсин, чтобы оттянуть страшный момент, понимает, что апельсин уже ничего не изменит, решительно набирает номер жены и нажимает на курок. Спускаясь по ступенькам прокуратуры, она тихо заплакала.

Город утопал в тополином пухе. Этот год был каким-то особенно урожайным на пух – он нахально лез в ноздри, без всякого стеснения залетал в самые укромные уголки квартиры, нагло забивал решетку радиатора.

Стоя на перроне, по щиколотку в пуху, Инна вместе с Глебом и его девушкой Катей провожала Наталью Карманову в Москву, откуда та должна была улететь в свое Кемерово. Ее квартира была удачно продана, но на подписание сделки Наталья все-таки предпочла приехать, а теперь уезжала домой, к новому мужу.

Наталья ждала ребенка, и Инна была за нее искренне рада, впрочем, как и за Глеба с Катей. Молодые люди практически постоянно держались за руки. Сдавшая сессию Катя приехала в родной город на каникулы, а уже в конце августа они должны были отправиться в столицу вдвоем. Глеб получил школьный аттестат и, набрав неплохие баллы по ЕГЭ, послал документы в тот самый институт, который когда-то закончил его отец. Инна вместе с его мамой Светланой Николаевной надеялась, что черная полоса в его жизни кончилась навсегда.

Усадив Наталью в вагон, троица медленно побрела по перрону в сторону припаркованной у входа в вокзал Инниной машины.

– Ну надо же, какие бывают красивые люди! – вдруг с восхищением произнесла Катя. – Вот дает же бог кому-то такую красоту!

Инна автоматически повернула голову, чтобы посмотреть, что такого необыкновенного увидела Катя, и вдруг услышала сдавленный возглас Глеба:

– Аня-я-я-я…

По перрону шли Николай Манойлов и Анна Сорокина. Анна держала за руку мальчика-подростка, который, сердито насупившись, пытался вырваться. На руках у Коленьки вертелась хорошенькая девочка.

Поймав полный отчаяния взгляд Глеба, который нерешительно смотрел то на Анну, то на идущую рядом с ним Катю, Инна взяла ситуацию в свои руки.

– Вот что, молодежь, вот вам ключ – и дуйте в машину. Я сейчас.

Глеб с Катей, оглядываясь, пошли дальше. А Инна, чьи скулы вдруг свела жуткая, нечеловеческая улыбка, похожая на оскал, преградила дорогу Коленьке и вцепилась в рукав его тонкой ветровки.