Мэри Стюарт - Гончие Гавриила

― Нет, нет, это ерунда. Ваша бабушка иногда была со слугами очень темпераментной, они имеют склонность вообще ничего не делать, если на них не давить, но ей нравилась девушка.

― Это не совсем то, что я предполагала.

― И Халида преданно за ней ухаживала. Я говорил, что с вашей бабушкой бывало трудно, и полночные бдения на самом деле существовали. Девушка иногда уставала так, что еле держалась на ногах. ― Он махнул рукой. ― Эти комнаты так заброшены только со времени смерти леди Харриет, вы должны это понимать. Мы несколько грубо в них убирались, выкидывали самый очевидный мусор, только потому, что собирались их использовать ― состояние центральных комнат лучше, чем у всех остальных, но просто не было времени убрать их как следует, прежде, чем вы их увидите. Мы радовались темноте более, чем по одной причине. Нет, здесь давно уже все ветхое, и ей нравилось жить в суете и суматохе, но тут было чисто при ее жизни… Боже мой, да иначе было бы невозможно! Но предположить, что Халида ненавидела вашу бабушку достаточно, чтобы… Нет, мисс Мэнсел.

Он остановился на середине фразы потому, что вошла Халида с подносом. Она поставила его на стол рядом со мной почта без стука, потом, ни на кого не глядя и не говоря ни слова, удалилась из комнаты. Она воспользовалась моими словами и принесла только кофе. Он был слабым, но горячим и свежим. Я налила чашку, выпила немного и почувствовала себя лучше.

― Более того, ― сказал Генри Графтон, ― у Халиды, Джона и меня есть общая причина, чтобы предпочитать живую леди Харриет мертвой.

― Вы имеете в виду, что они участвуют в вашем рэкете?

― Можно сформулировать и так.

― Бабушка оставила завещание? ― спросила я резко.

Он улыбнулся.

― Она их писала по одному в неделю. Это развлечение стояло у нее на втором месте после кроссвордов.

― Это я знаю, иногда мы получали копии. Что случилось с ними всеми?

― Где-нибудь лежат. ― Его это нисколько не волновало. ― Она имела обыкновение прятать их в самые неожиданные углы. Боюсь, что здесь не слишком легко искать, но можете попробовать.

Я удивилась.

― Вы разрешите мне ходить, где угодно?

― Естественно. В действительности возможно, что собственность теперь принадлежит вам или, что более вероятно, вашему кузену.

― Или Джону Летману?

― Не исключено. Она была очень к нему привязана.

― Еще одно проявление эксцентричности?

― Очень распространенное. Но, боюсь, здесь не осталось ничего ценного. Могут обнаружиться какие-нибудь сувениры, которые вы захотите вырыть из общего хаоса, если угодно, можете попробовать.

― Например, кольцо Халиды?

Он выглядел удивленным.

― Гранатовое? Вам оно нравится? Оно действительно было ее любимым, и она всегда его носила, но я понял, что она подарила его Халиде… Но, конечно… Возможно, Халиде все равно…

― Доктор Графтон, не думайте, что я наглею, жадничаю и собираюсь нарушать волю покойных родственников, но кольцо имеет, я бы сказала, «сентиментальную ценность», и я уверена, что семья будет биться за то, чтобы получить его обратно. Кроме того, бабушка обещала отдать его мне. Если она отдала его Халиде, то действительно совсем уже сошла с ума, ни один суд такого подарка не признает.

― Оно такое ценное?

― Ничего не знаю о ценности гранатов, ― сказала я абсолютно честно, ― но можете поверить, что это не безделушка для горничной, какой бы преданной она ни была. Это кольцо принадлежало моей прабабушке, и я хочу получить его обратно.

― Значит, и должны. Я поговорю с Халидой.

― Скажите ей, что я куплю ей что-нибудь взамен, или она может что-нибудь выбрать из того, что осталось.

Я поставила чашку. Наступила пауза. Какое-то большое насекомое, жук, пролетело в дверь, покружилось по комнате и улетело. Я неожиданно почувствовала, что очень устала, разговор ускользал от меня. Я поверила ему… А раз так, все остальное ведь не имеет никакого значения?

― Хорошо, ― сказала я, ― итак, мы дошли до того, что происходило после ее смерти. Но прежде чем продолжить, покажите, где она.

Он встал.

― Да, конечно. Она покоится в саду принца, как и хотела. ― Он провел меня через маленький двор мимо сухого фонтана, через солнце и тень, между клумбами, на которых ранней весной растут тюльпаны и ирисы. С высокой стены свисал белый жасмин, а рядом каскад желтых роз образовал сияющий занавес. Великолепный запах. В тени цветов лежал плоский белый неотесанный камень, в изголовье возвышался каменный тюрбан, как у мертвого мусульманина.