Мэри Стюарт - Гончие Гавриила

Post Post Scriptum ― Я купила замечательный могильный камень.

Я прочитала письмо один раз, потом еще раз, медленнее, и мой рот, наверное, все это время был широко открыт. Потом я посмотрела на кузена. Он привалился к колонне, голова откинута, глаза прищурены под длинными ресницами, смотрит на меня.

― Ну?

― Но Чарльз… А когда она это написала? Там есть закорючка наверху, но я не могу разобрать.

― По-арабски. Написано в феврале. Судя по почтовой марке, сразу его отправила, но не авиапочтой, поэтому оно шло почти три недели. Но дело не в этом. Оно точно было написано после Рождественского завещания. Можешь придумать что-то, более похожее на прямое приглашение?

― Два месяца назад? Значит, что-то случилось, и она передумала.

― Джон Летман?

― Думаешь, это возможно?

― Не знаю, поскольку не видел. Какой он?

― Высокий, довольно худой, немного сутулится. Светлые глаза…

― Девочка дорогая. Он меня не интересует физически. Можешь сказать, что он честный?

― Откуда я знаю?

― Искусства нет, чтоб разглядеть души конструкцию в лице? Согласен, конечно, но какое впечатление?

― Неплохое. Я сказала, что сначала он немножко обескураживал, но если Хамид прав, он просто был не в себе. В любом случае, очевидно, он выполняет повеления бабушки Ха. Потом он с ней повидался и стал нормальным. Она, наверное, сказала, что не нужно бояться этой странной маленькой штучки, как бы она ни напоминала симпатичного мальчика.

― Значит, ты подумала, что у него там корыстные интересы?

― Мысль залетела мне в голову с помощью Хамида. Мы согласились, что у нас противные характеры. Это важно?

― Да нет, если только ее и его желания совпадают.

― Не думаю, что об этом стоит беспокоиться. У меня создалось впечатление, что все происходит в соответствии с ее желаниями сто процентов времени. Сомневаюсь, что Летман способен помешать ей сделать что-то, к чему ее сердце лежит.

― Пока это правда…

― Готова поспорить. Знаешь, нет никакого смысла сооружать что-то безо всяких оснований. Она просто передумала после того, как написала письмо. Очень даже могла забыть, какой ты. Это случается.

― Ты мне про это потом обязательно расскажешь. Боже мой, да мне плевать, что она придумала, и как он это устроил, если это соответствует ее желаниям. Просто она старая, как семь холмов, и совсем одна с этим парнем, про которого ничего не известно. А рассказ про курение гашиша не добавляет веселья. Сейчас он, может, и в порядке, но движется по дороге в никуда, наверняка понимаешь. Она так долго здесь прожила, что несомненно знает, что к чему, и у тебя создалось впечатление, что она может с ним справиться…

― С шестью такими.

― Да. Хотел бы увидеть сам, вот и все. Ты должна признать, что прошлая ночь плохо сочетается с этим письмом.

― Думаешь, должна была? По-моему, постоянство никогда не было ей именем.

― Нет, но… Она не дала никаких причин для ее эмбарго на меня?

― Абсолютно никаких. У меня честно создалось впечатление, что она меня увидела, удовлетворила любопытство, а теперь хочет вернуться к собственной жизни, какой бы она ни была. Она подолгу казалась совершенно нормальной, а потом вдруг выглядела, будто улетела куда-то вдаль, и говорила очень странные вещи. Я до сих пор с сумасшедшими не общалась и не могу судить, но сказала бы, что она просто старая и рассеянная. И мне понравился Джон Летман, а бабушка казалась вполне счастливой, только немного брюзжала. Но если ты думаешь, что я могу угадать ее мысли… Не забывай, я ее почти не знаю и к тому же чувствовала себя не очень хорошо из-за ужасного табака, жуткой комнаты и отвратительного бульканья ее трубки. Ой Чарльз, и я совершенно забыла, в комнате была кошка, а я не знала. Она, должно быть, была за занавесками кровати. Я чувствовала себя очень странно и думала, что это из-за запахов или еще чего-то, но это, наверное, из-за нее.

― Кошка? ― Он так дернулся, что стукнулся головой о колонну. ― Правда была?

Мне даже стало приятно, что Чарльз не забыл, как я отношусь к этим безобидным домашним животным, и какой ужас они у меня вызывают.

Фобии объяснять невозможно. Панически бояться кошек настолько странно, что поверить трудно. Я их обожаю, они очень красивые, на картинках просто доставляют мне удовольствие. Но не могу находиться с ними в одной комнате, а в редких случаях, когда пыталась побороть страх и потрогать кошку, почти заболевала. Эти животные ― мой ночной кошмар. Когда я училась в школе, дорогие маленькие друзья узнали об этой странности моего характера и для эксперимента заперли в комнате с котенком. Меня освободили в полураспавшемся от истерического припадка состоянии через двадцать минут. Это единственный способ, которым Чарльз, даже в самом отвратительном возрасте, меня не пытал. Он не разделяет со мной эту фобию, но достаточно близок ко мне, чтобы ее понимать.