Лорейн Стэнтон - Страх разоблачения

Ретта Грин вошла в переполненный конференц-зал Медицинского центра и тяжело вздохнула. В помещении висело плотное облако табачного дыма, было нечем дышать, и она усомнилась, сможет ли выдержать здесь хотя бы десять минут. Но больше всего ее вывело из себя легко ощущаемое в воздухе ожидание, омерзительное любопытство.

Собравшиеся репортеры напомнили ей стервятников, кружащихся над падалью. Обидно было сознавать, что само их присутствие здесь свидетельствовало о ее популярности. Что и говорить, в качестве театрального агента она добилась головокружительного успеха. Какие-нибудь десять лет назад эти же люди подняли бы ее на смех, вздумай она созвать пресс-конференцию. Теперь же они сбежались, как стая голодных псов в ожидании мясистой кости. Они все знали, насколько могущественна Ретта Грин, а в Голливуде только могущество сильнее денег.

Ретта одернула строгий деловой пиджак от Диора и на секунду пожалела, что не успела заехать домой и переодеться. Она даже в лучшие дни выглядела на все свои сорок восемь лет — лишние десять фунтов и достаточно обвисшей кожи, чтобы дать неплохо заработать изобретательному пластическому хирургу. Но сегодня маленькое зеркало в пудренице показало ей, что выглядит она как старая кошелка.

Впрочем, сейчас для нее внешность не имела значения: ведь она собиралась сообщить этим людям новость, которая разбила ее жизнь, и ей было все равно, что о ней подумают.

Ретта медленно пробралась в переднюю часть зала и подошла к трибуне, с трудом подавив чувство паники. «Всего несколько минут, — сказала она себе, — и я смогу укрыться в тени и погоревать в одиночестве».

Она откашлялась, дрожащей рукой взяла микрофон и абсолютно спокойно произнесла:

— У меня короткое сообщение. Сегодня в восемь часов утра умерла Хелен Гэллоуэй.

В зале на мгновение повисла тишина, пораженные журналисты переглядывались, не веря своим ушам. Затем послышался чей-то возглас, а за ним — рев голосов.

— Что случилось? — прокричал Хэнк Йорк из «Верайти».

— Это самоубийство?

— Вы были с ней?

Ретта схватилась руками за деревянные боковинки трибуны, чтобы удержаться на ногах, и умудрилась произнести тщательно отрепетированную фразу:

— Я не располагаю другой информацией, так как вскрытие еще не производилось.

Лиз Бейкер, стерва из бульварной еженедельной газетенки, протолкалась сквозь толпу, энергично работая локтями, и остановилась прямо перед Реттой, изогнув ярко намазанные губы в ядовитой усмешке.

— Будет тебе, Ретта! Мы все знаем, что у Хелен уже несколько месяцев были проблемы. Что заставило ее перейти черту?

Ретта застыла, услышав эти слова. При одной мысли о том, какие пакости эта дрянь может написать о Хелен, у нее на лбу выступил холодный пот. Но она могла лишь отодвинуть неизбежное на несколько часов. К завтрашнему дню правду будут знать все. Она с ненавистью уставилась на Лиз.

— He советую тебе торопиться, Лиз. Всем уже надоели сплетни.

— Тогда расскажи нам, что случилось.

Несколько репортеров поддержали ее, и Ретта внезапно ощутила враждебность аудитории. Она изо всех сил старалась держать себя в руках.

— Нам следует подождать результатов вскрытия. Больше мне нечего сказать.

Репортеры громко запротестовали, но Ретта продолжала молча стоять на трибуне, и они начали постепенно расходиться. Глядя им в спины, Ретта вдруг поняла, что ей совершенно безразлично, что они напишут о ней.

Оставшись одна, Ретта опустилась на стул и закрыла лицо руками. Слезы потоком лились по ее щекам, когда она представила себе Хелен, лежащую на холодном мраморном столе в морге. В какой-то момент она даже громко застонала — такой острой была боль утраты. Но никто ее не слышал.

Гасси Тремейн нацепила бледно-розовый пиджак и подошла к зеркалу. Светлые волосы обрамляли ее лицо подобно блестящей шапочке, подчеркивая тонкие черты и великолепный цвет кожи, зеленые глаза сияли. Она порадовалась, что, вопреки традиции, предпочла костюм от Шанель платью с рюшами и кружевами. Все остальные рядом с ней будут выглядеть простушками.

Всего через несколько коротких часов придет коней ее четырехлетней каторге в Брентвудском колледже! Всем этим скучным часам зубрежки, бесконечным правилам и установкам, не говоря уже об убогих комнатенках и осклизлых душевых. Наверное, было в колледже и что-то такое, о чем она станет жалеть, но уж наверняка не об общей ванной комнате!