Джон Дуглас - Убийца сидит напротив - как в ФБР разоблачают серийных убийц и маньяков

Я сразу же вспомнил его слова, которые процитировал в своем первом отчете д-р Гэйлин: после избиения и удушения девочка «затихла... вроде как просто улеглась там. Я оделся. Вспотел ужасно». Мысленно и физически Макгоуэн был там, на месте преступления.

- Задушить человека, даже совсем юного, довольно трудно, так ведь? - спросил я.

- Нуда, я и не думал, что на это уйдет столько сил, - сразу же согласился он.

- И что вы сделали?

- Ну, я развернулся и устроился позади нее.

Как я понял, он подошел к голове лежащей на полу девочки.

- И как долго вы ее душили?

- Пока не решил, что она мертва.

- А потом?

- Пошел за мешками, чтобы засунуть в них ее саму и ее одежду, а когда вернулся, увидел, что она еще дергает­ся.

Получается, что это было вовсе не внезапное нападение в припадке бесконтрольной ярости. Осужденный от­нюдь не пришел в себя со словами: «Господи! Что же я наделал!» Увидев, что девочка еще подергивается, он оза­ботился лишь тем, чтобы придушить ее окончательно. Практически убил ее еще раз.

Во время своего повествования Макгоуэн посмотрел прямо на меня лишь однажды. Это случилось, когда он сказал: «Джон, когда я услышал стук, посмотрел сквозь дверную сетку и увидел, кто за ней стоит, я уже знал, что убью ее». И продолжил: «У меня бывает ярость бешеная и ярость холодная. Бешеная ярость меня достает, конеч­но, но я могу взять себя в руки, сосредоточиться и справиться с ней. Это типа тогда, когда меня подрезали на до­роге или я с кем-то поругался в школе. Но с холодной яростью я не справляюсь».

- Именно ее вы ощутили, когда к вам пришла Джоан?

- Ну да, именно так, - сказал он.

Мы продолжали смотреть друг другу прямо в глаза.

Значит, он убил Джоан в припадке холодной ярости. То, что Макгоуэн даже придумал для этого название, гово­рило о том, что подобное случалось с ним раньше и, скорее всего, может произойти и в будущем. Но ведь он не убил ее прямо там, на крыльце своего дома, невзирая на всю бушевавшую внутри ярость. В тот момент в его голо­ве моментально сформировался четкий план, как затащить ее туда, куда ему нужно, чтобы сделать то, что Джозеф хотел с ней сделать.

Отметив это, я сказал ему: «Хоть вы и стараетесь диссоциировать самого себя и совершенное вами преступ­ление, вы не психопат. То, что я вижу, вполне логичное и рациональное поведение». Он не стал со мной спорить.

Что же касается утверждения психиатра о том, что «убийство было следствием дополнительного потрясения и ощущения неудачи, вызванных преждевременной эякуляцией», то оно снова неверно. Убийство стало следствием сочетания скопившейся ярости, сексуального возбуждения от временной власти над другим человеческим суще­ством и весьма практического соображения необходимости избавиться от свидетеля и без того отвратительного преступления.

Собственно, и сам Макгоуэн признал это, сказав д-ру Гэйлину: «Если отпустить ее, мне конец. Я мог думать только о том, как от нее избавиться». Мне стало интересно, почему до меня никто не попытался увязать между со­бой все утверждения осужденного?

Но я не считал, что это убийство было совершено лишь с практической целью избежать разоблачения и поим­ки. И речи быть не могло о том, что Макгоуэн просто зашел слишком далеко. По тому, как он об этом рассказывал, я мог утверждать, что он испытал удовольствие и эмоциональное удовлетворение и непосредственно от акта убий­ства, и от общего понимания своей способности уничтожать.

В какой-то момент я спросил его: «А как могло бы выглядеть тогда ваше лицо? Попробуйте изобразить мне сейчас?» И убийца охотно расплылся в гримасе злобного удовлетворения.

От трупа он избавлялся без видимых признаков паники и спешки, подойдя к процессу разумно и методично. При помощи полотенец и чистящих средств Макгоуэн стер следы крови, чтобы избавиться от улик на случай обыс­ка. Завернутый в ковер труп вывез подальше и выбросил его в знакомой местности, а затем вернулся домой и вел себя как ни в чем не бывало. И к поискам Джоан он присоединился вполне сознательно, чтобы снять с себя воз­можные подозрения.

В большинстве случаев преступники понимают, что смогут извлечь какую-то выгоду из хорошего отчета об об­следовании, и так или иначе стараются вешать лапшу на уши. Макгоуэн не делал ничего подобного. Я полагаю, что осужденный видел, насколько хорошо я подготовлен, и с присущим ему умом сообразил, что такие вещи не срабо­тают. Он согласился на беседу со мной, чтобы повысить свои шансы на УДО, и понимал, что не добьется этого, ес­ли я поймаю его на вранье. А суть моего подхода состояла в том, чтобы собеседник в достаточной мере «рассла­бился» и позволил разобраться в его истинных мыслях и чувствах.