Брижит Обер - Кутюрье смерти

Старик уже почти бежал. Он направлялся к старому дому, до которого еще пришлось тащиться три улицы. По дороге Марсель отметил про себя поломанные почтовые ящики, побитую в подъезде плитку. Хорошо бы сделать ремонт. Они поднялись по лестнице, на выщербленных стенах во все стороны разбегались трещины. Марсель поднимался на цыпочках — для развития икроножных мышц. Уф! Каретти остановился на третьем этаже, перед дверью, за которой притаилась темнота. Марсель провел ладонью по шее.

— Так открыто же! Вы что, не могли войти, что ли?

— А если там злоумышленники?.. Входите, что вы стоите…

Марсель пожал плечами и вошел, держа руку на кобуре.

— Полиция! Есть кто-нибудь?

Молчание. Тишина. В темный коридор с коричневыми стенами, вонявший затхлостью и прогорклым жиром, выходили три щербатые двери. От дурного предчувствия у Марселя зачесались руки: здесь точно пахло смертью. От квартиры веяло холодом. Марсель ненавидел смотреть на мертвецов, от этого его начинали мучить кошмары.

С отвращением он распахнул первую дверь и с облегчением вздохнул: ванная была грязной и пустой. Толкнул вторую: кухня из желтого ДСП годов пятидесятых и целая стена коробок из-под пиццы, которые были аккуратно сложены одна на другую. Холодильник тихо урчал. Жирные черные тараканы в испуге заметались по раковине. Тараканов Марсель ненавидел так же, как мертвецов. Он погасил свет, представляя себе, как тут же закопошились эти твари, и поспешил убрать с выключателя палец. Третья дверь, последняя. Марсель было замешкался, но острый взгляд старика сверлил ему затылок. Ну же, давай. За распахнувшейся дверью было темно.

Марсель на мгновение застыл на пороге, чтобы глаза привыкли к полумраку. Двуспальная кровать в беспорядке. И пуста. Облупленные стены в огромных темных разводах. Марсель подошел к окну, распахнул ставни, обернулся, щурясь от резкого света, хлынувшего в окно.

— Твою мать!.. — только и смог пробормотать он.

Кровь была повсюду, даже на потолке, где она застыла крошечными сталактитами. Ни Марсель, ни Анж не могли произнести ни слова. Старик принялся стонать, заламывая руки. Марсель машинально извлек из кобуры пистолет, подошел к кровати, стараясь дышать через рот, сквозь стиснутые зубы. Наклонился — волосы у него стояли дыбом.

Скомканные, заскорузлые от крови простыни. Углубление в том месте, где лежало мощное тело. Ночник в форме стеклянного гриба в кровавых подтеках. Стакан на ночном столике и что-то там в воде. Главное — ничего не трогать.

— Ни до чего не дотрагиваться! — резко бросил он старику через плечо.

— Не волнуйтесь. Я телевизор смотрю. Нужно подождать, пока снимут отпечатки, да?

— Ну да.

— Его, наверное, убили: крови — как из свиньи… Бедный Лоран…

Марсель наклонился посмотреть, что там в стакане, и его вырвало прямо на ботинки — второй раз за всю его полицейскую карьеру.

— Разве могло быть такое на фронте! — пропищал Анж Каретти, переминаясь от возмущения с ноги на ногу. — Это из-за таких, как вы, мы проиграли войну!

— Сходите за тряпкой, черт возьми! — гаркнул Марсель, выпрямляясь.

Старик исчез, что-то бормоча себе под нос. Марсель включил связь.

Глаз в стакане был голубым, с желтоватыми прожилками.

Прибывший на место предполагаемого преступления капитан Жанно пребывал в весьма скверном расположении духа. Он осмотрел комнату, приговаривая: «Черт бы подрал все это», что служило у него признаком крайнего раздражения. Костелло ни на шаг от него не отставал.

Марсель не произнес ни слова. Он думал, что на этот раз ботинкам каюк. Служебные ботинки, двести пятьдесят монет пара. Удачный денек, что ни говори…

Толстяк лежал на клеенке, как морской слон, выброшенный на берег. Коротышка мечтательно дернул иголку. Это будет его шедевр. Прожужжала жирная муха. Он точным жестом поймал и раздавил ее, с удовольствием лизнул пальцы. Он обожал сладковатый вкус мух.

Масса первобытных народов едят насекомых, витаминов в них прорва. Надо пересмотреть весь наш рацион. В «Дракуле» тот тип, что жрет насекомых, представлен как жалкий сумасшедший. Что за обскурантизм! Этим писателям вечно надо критиковать то, в чем они ничего не смыслят. Как будто все только и ждут, что они скажут. Насекомые-то постарше нас будут, все пережили. Проглотишь одно, и, значит, в тебя вошли миллионы и миллионы лет сил земли. А съесть сочного червяка — это как вдохнуть аромат свежей влажной травы. У тараканов вкус более терпкий, но там больше мяса. А мухи, они крошечные, совсем как шоколадки, которые дают к кофе, например.