Анастасия Кухарева - Игры корифеев

— Чёрт, как я обожаю эту погоду.

— Саня, лучше остановись. Ни хрена не видно.

Дождь лил как из ведра. Дворники не справлялись, и в полуметре впереди действительно не было ничего видно, не говоря уже про светофоры. Саша принял вправо и остановился на краю.

— Ты проехал на красный. Ты в курсе?

— Правда? — Саша злостно улыбнулся, — Не моз–зет быть! Там поток машин шёл, и что, все на красный?

— Угу.

Дождь немного стих. К машине подбежал человек и постучал в стекло рядом с Олегом. Олег мельком глянул на друга. Тот неопределённо пожал плечами.

Олег опустил стекло. В машину заглянул парень лет 20. В шапке. Олег уловил только вопросительно–ищущие глаза: человек окинул сидящих взглядом. А затем, почти одновременно с этим взглядом Олег ощутил на своём горле лезвие.

— Тихо. Деньги сюда. Все. А то твоему товарищу — капец!

Олег сидел не шевелясь.

Взгляд Александра из светлого стал мутно–серым. Уголки губ дёрнулись наверх в злостной, едва заметной улыбке и опять вернулись на место. Он не спеша полез в карман, достал зажигалку, во втором кармане не нашёл сигарет. Лениво, непонятно кому, наверно сам себе сказал:

— Ну и хрен с ними!

И только тогда посмотрел на человека, держащего нож у горла Олега.

— Ну что же ты ждёшь? Давай, режь этого придурка! Он у меня девчонку увёл, а мне с этим гадом ещё и работать приходится. С удовольствием посмотрю, как ты ему шкуру попортишь.

Человек с ножом застыл.

— Ты что, сумасшедший? Деньги гони!

— Я их тебе дам! Ты его кончи, и я тебе ещё сверху добавлю. Мне самому руки пачкать не хочется! — Александр не сводил с паренька, постепенно начинающего понимать, что не он ведёт ситуацию. И уже не знающего, куда деться самому. Затянувшаяся пауза стала тягостной.

Александр наконец–то нашёл сигареты и закурил.

— Мне выйти или ты сам уйдёшь? Свободен!

Человек всё ещё не шевелился.

— Пошёл вон, идиот!

Парень с полученного благословения убрал наконец–то нож от горла Олега и бросился бежать прочь.

— Ну, знаешь ли? А если бы он резанул?

— Этот перепуганный своим поступком ребёнок? Не-а. Поехали?

— Поехали, — Олег всё ещё вертел головой во все стороны, словно разминая затёкшую от напряжения шею.

— Саня, а у тебя что, подружка появилась? Познакомишь?

— Пошёл ты! — Саша впервые за всё время рассмеялся:

— Я что, похож на самоубийцу? С моим образом жизни–то.

— А что? Хорошая идея!

3.05.98 года 17.20 воскресенье.

Стресс — это когда ты просыпаешься с криком и понимаешь, что ещё не засыпал. Бывает такое время, которое называется чёрной полосой. То есть, когда всё рушится, и ты не в силах этому противостоять, ты можешь делать одно из двух: злиться на себя и на весь окружающий тебя мир. Можешь пытаться что–то сделать, но тебя всё равно постигнет неудача, потому что чёрная полоса в самом расцвете; или тебе остаётся найти мыло и верёвку покрепче.

Хорошо, если ты выберешь первое, потому что время идёт, и всё когда–нибудь заканчивается. Пусть это будет хуже для окружающих, которым предстоит пережить твои выпады. Главное — пройдёт время, и всё будет в норме. Главное — ты будешь жить. Ну и что с того, что станешь уже совсем другим человеком?

Олег 27.06.92 года 22.10

Он ходил кругами по кухне, вытаптывая дорожку от окна к двери и к полке, на которой стояла одна несчастная банка с кофе. Олег был дома с пяти часов вечера, но сестра не появилась даже к девяти. А уже начало одиннадцатого. Всегда, когда она так задерживалась, она звонила. Сегодня звонка домой не было. У Олега ужасно ныл живот. Что–то случилось. Он это просто знал, настолько неприятным было это чувство.

Олег, не зная, куда себя применить в этом страшном ожидании непонятно чего, теребил ключи, хватался за нож, прижимался лбом к кухонному окну. Кончилось тем, что Олег ушёл в зал, рухнув в кресло, замер и уставился на телефон. Сердце наматывало круги, и голова начинала плохо соображать. Олег не хотел звонить Алексу, вдруг будет звонить его Кэтти, а телефон будет занят.

Иногда он думал, что вот придёт Кэт домой, он поставит перед ней чашку с кофе, и скажет: «У меня есть хобби, но оно тебе не понравится». А потом становилось страшно окунать её в новый мир, где человек — человеку отнюдь не друг, товарищ и брат. Сейчас он рассказал бы ей всё и был готов бросить всё, только бы она пришла.

Ещё никогда в жизни такого не было. Чувство опасности и неизбежности подкатывало к горлу и становилось трудно дышать. Что–то случилось. Он чувствовал это каждой клеточкой своего тела. Смотрел на телефон и бубнил про себя: