Софи Гид - Храмы ночью закрыты. Книга 1. И весь мир тебе должен

– Да, в кабинете остались, на столе. Но ваши ревизоры уже их смотрели?

– Смотрели. Но я ещё раз на них взгляну. А что за история была с пропавшим в тот день вашим работником, кладовщиком? Кажется, его фамилия была Исмаилов? – Арутюнов повернулся и встретился взглядом с лихорадочно забегавшими глазами директора – благо, они были почти одного роста. Но само лицо у него словно окаменело.

– Исмаилов, говорите, даааа? У нас есть, наверное, Исмаиловы, всех сразу не помню. Но никто не пропадал.

– Гаджи, молодой парень, не помните? Вы ему подписывали заявление о приёме на работу кладовщиком – как раз в день пожара.

– Не помню, товарищ Арутюнов, – у Аббасова так пересохло во рту, что и слова стали пробиваться наружу, словно со скрипом. – А это тоже связано с вашей проверкой?

– Напрямую нет. Я просто пообщался с работниками уголовного розыска, у них имеется на примете какой-то подозреваемый по делу пропавшего Исмаилова. Говорят, что через пару недель, может быстрее, как только проведут какие-то обыски или опознания, у них появятся доказательства вины этого человека. Вот они мне и намекали на некую связь между пропажей юноши и пожаром. Но пока они в этом не уверены.

– А не знаете, кто этот подозреваемый? – спросил директор.

– Я не настолько любопытен. Просто вам рассказал об этом, чтобы вы имели возможность морально подготовиться к очередным проверкам, теперь уже со стороны милиции. Ну, это не моя забота, а теперь перейдём к нашим проблемам. Вы готовы обсуждать?

– Конечно, Лев Сергеевич, я же сам сказал, что расхождения конечно найдутся при проверке, как и на любом производстве…

– Вот и отлично. Тогда вернёмся сейчас в кабинет. Я заберу с собой ваши отчёты, а вы перепишете список хозяйств и предприятий, где руководители готовы ко всему, также как и вы.

– Я вас понял, Левон Сергеевич. А как мне им сказать… о масштабе заглаживаемых проблем? – для наглядности Аббасов произвёл движение, словно потирал большим пальцем указательный палец правой руки, что в народе означало: сколько?

– А вот этот вопрос вы сами обсудите с вашими коллегами. Если всё и всех устроит – каждый из вас получит вполне приемлемые отзывы и показатели в наших отчётах. Будете также спокойно работать на своих местах. И обсуждать это мы больше не будем.

Аббасов понял, что конкретных цифр он не услышит, а это усложняло его переговоры с каждым из руководителей колхозов, совхозов и таких же заводов, как и тот, директором которого он являлся. Мало дашь – ничего не получишь, а много как-то рука будет тяжело подниматься у каждого…

– Я понимаю, что у вас сейчас аврал и на работе, но послезавтра вы должны выполнить это поручение.

– Мне собрать это всё у себя, вы сами заберёте?

– Внимательно слушайте. Соберёте по пакетам, на каждом подпишите фамилии вручившего вам и уложите в один большой зелёный непрозрачный пакет. Пакет должен быть непромокаемым. Кроме того, чтобы он не разваливался, перетяните его сверху толстой бечёвкой. Не очень туго, чтобы его можно было тащить волоком. У вас в кабинете я вам назову бакинский адрес с частным домом, с деревянным забором зелёного цвета. Участок дома длинный, выходит на обе стороны квартала. Послезавтра около восьми вечера, когда уже стемнеет, вы перекинете пакет через забор по указанному адресу. И не с центральной улицы, куда выходят железные ворота, а с переулка. Кидайте как можно дальше. Если что-то перепутаете – это не моя забота. А теперь пойдёмте за документами.

Забрав документы и снабдив Аббасова необходимыми инструкциями, Лёва решил заехать в гостиницу: проверить, как там продвигается работа у его специалистов с проверкой Кировабадского хлопкоочистительного завода.

Серый костюм, фактурная розовая рубашка, серый галстук – всё это стало душить Фархата Аббасова сразу после того, как Арутюнов вышел из его кабинета. Директору стало казаться, что Левон Арутюнов вскрыл всю его изнанку словно универсальной отмычкой. До этого момента он смотрелся почти на отлично, а теперь весь размяк. Ему даже показалось, что он и пахнуть стал по-другому.

Ну ладно с проверкой экономики завода ещё как-то можно понять: заработал – дай другому, так всегда было и будет. Но какого чёрта руководитель группы органа партийно-государственного контроля стал интересоваться пожаром на фабрике и пропавшим парнем – Исмаиловым? Ему и так стоило немалых усилий гасить эти два дела, благо связи в городе были – сейчас Аббасову было уже под шестьдесят, а он всю жизнь прожил в Гяндже. Город, хотя и поменял имя, но не изменил привычек многих своих горожан. Даже после войны, которая тяжёлым катком прошлась по судьбе каждого из них. Каждый знал к кому можно обратиться, чтобы за солидную мзду решить какую-то свою проблему, которая не укладывалась в рамки поведения советского человека. Связи и родственные отношения решали многое. И до сих пор решают.