Картер Браун - Роковой котенок

— Пожалуй, — согласился я. — Но с девушкой такой, как вы, разве можно быть хоть в чем-то уверенным?

— Наверняка я нагрузилась под самую завязку, — напряженно прошептала Фрида. — Или, может быть, это какое-то психоделическое похмелье? То есть я хочу сказать, вы ведь не видите того, что мне мерещится, верно?

— Где? — занервничал я.

— За кушеткой. — Ее голос повысился на октаву. — На полу!

Кушетка представляла собой какую-то нелепую лежанку на высоких ножках, покрытую шелковым покрывалом с чередующимися широкими полосами черного, оранжевого и алого цвета. Я мысленно отметил, что за ней что-то лежит, потом почему-то отбросил эту мысль. Это же смешно! Какой дурак захочет лежать лицом вниз на ковре за кушеткой, совершенно обнаженным, да еще с пистолетом в правой руке? Я автоматически добавил мысленно, что его правый висок представляет собой кровавое, обожженное порохом месиво.

— Хотелось бы мне, чтобы мне это померещилось! — прошептала Фрида. — Это ведь Клайв Джордан, и он мертв, верно?

— Думаю, да, — сказал я. — Похоже на самоубийство.

Слабое мяуканье напугало меня так, что я постарел сразу на десять лет. Маленький черный котенок с большим белым бантом вокруг шеи появился из-под кушетки и осторожно направился к нам. Фрида наклонилась, взяла его на руки и начала нежно гладить по голове.

— Тише, тише, — приговаривала она ласково. — Тебе больше нечего бояться, котеночек! Ты тут был совсем один и... Рик!

— Угу! — Мне потребовалось сделать усилие над собой, чтобы прекратить пялиться на тело, лежащее на полу, и вместо этого посмотреть на Фриду.

— Смотрите!

Она протянула мне котенка, и мне понадобилось добрых пять секунд, чтобы понять, о чем это она, черт бы ее побрал! По большому белому банту, завязанному вокруг шеи котенка, шла надпись. Я чуть было не свернул себе шею, стараясь ее прочесть. И тут я почему-то от души пожалел, что ввязался во все это. Надпись была незатейлива. Она гласила:

«На память капризному мальчику. С любовью. Леонард».

— Я, черт возьми, хочу убраться отсюда поскорее! — сказала Фрида тихо, но решительно.

— Ладно, — ответил я ей, — через минуту.

— Я не хочу иметь к этому никакого отношения! — Когда она пристально посмотрела на меня, ее серо-зеленые глаза стали огромными. — Давайте уйдем отсюда!

— Сейчас, — сказал я, опустившись на колени рядом с телом.

Тело было еще теплым, не окоченевшим — все говорило за то, что Джордан явно был мертв всего несколько часов. Под запекшейся кровью, месивом, вылившимся из пулевого отверстия в виске, кусочками раздробленной кости вперемежку с хрящом и каким-то желеобразным веществом я рассмотрел грязноватый налет черного пороха, прилипшего к опаленным волосам вокруг раны. Если не считать этого, на теле больше никаких повреждений не было. Я поднялся с колен и решил произвести беглый осмотр квартиры. Спальня как спальня. Рубашка, галстук, нательное белье и носки были аккуратно разложены поверх покрывала на кровати. Вешалка с костюмом висела на ручке встроенного шкафа. В бумажнике, лежащем на бюро, не оказалось ничего особенного; наличность — двадцать пять долларов. В ванной комнате пол под душем был еще влажным. Кухня — без единого пятнышка, словно никто не заглядывал туда вот уже целую неделю. Если Джордан оставил записку перед самоубийством, то она наверняка должна была лежать на видном месте.

Когда я вернулся в гостиную, Фрида заметно дрожала. Котенок уютно устроился у нее на руках и довольно мурлыкал.

— Теперь мы можем уйти? — спросила она прерывающимся голосом.

— Думаю, сначала нужно позвонить в полицию, — сказал я.

— Только без шума! — Фрида упрямо сложила губы. — Клайву теперь все равно, а я не хочу иметь к этому никакого отношения!

— Поэтому можешь валить отсюда, а я вызову полицию.

— Мы уйдем вместе. Ты нужен нам с котеночком.

— С котеночком?

— Ну не можем же мы его оставить здесь?! — Фрида прижала котенка к лицу и потерлась щекой о его мех. — Нельзя оставлять его здесь одного! Он может умереть с голоду или получит тяжелую психическую травму.

— Он? — переспросил я с сомнением.

— Он, — уверенно кивнула она.

Окончательно все взвесив, я решил, что и сам не хочу связываться с полицией. По крайней мере, до того, как основательно потолкую с Леонардом Ридом. Я припомнил все предметы, до которых фотографировался, и решил, что беспокоиться не о чем. Бумажник оказался слегка засаленным, и, по всей вероятности, отпечатки пальцев Джордана были на всей его поверхности, поэтому у полиции нет никаких шансов отыскать среди них свежий отпечаток пальцев Холмана.