Валерий Гусев - Вольный стрелок

Самым ранним утром я изучил себя в Женькином зеркальце. Остался доволен: испугаться меня можно, а узнать – никак, стало быть.

– Проводишь меня до машины? – спросил я Анчара, который еще нежился под буркой. И кепкой. Он на ночь клал ее на лицо – Женька за храп его ругала.

– Ты куда? – оба, в унисон, дуэтом.

– В город мне надо.

– Давай, – сказала Женька, отбрасывая шкуру, – тебя там давно ждут. Ты уж иди прямо в наручниках.

Анчар сказал (сквозь кепку):

– Я тебя не пущу. Посажу в ведро и крышкой закрою.

А что? Он может. И сверху сядет.

– Дай мне мешочек, небольшой. И кепок свой одолжи.

– Это несерьезно, Серый, – повела свою партию Женька, чувствуя поддержку Анчара. – В таком виде, на иномарке.

– Оно и хорошо. Чем чуднее, тем невиннее.

– Такая сказка есть. Русская, – задумчиво заворчал Арчи. – Про круглый пирожок… Он докатился…

– Колобок, – уточнила Женька.

– Да, – сказал Анчар. – Раз ушел, два раза ушел, а потом его лиса съела. Один раз. Зубами.

– Вы тут друг другу сказки рассказывайте. Один раз, два раза… Пока я не вернусь.

Они переглянулись. Анчар протянул мешок – не мне, Женьке. Женька швырнула его на пол. Я уложил пистолет с запасной обоймой, насыпал орехов, денег, нахлобучил Анчаров кепок.

Потоптался у входа, ожидая Женькиного «счастливо тебе, осторожно», – не дождался.

Она снова легла носом к стенке.

– Стало быть, пошел, – сказал я ей в спину. И Анчару: – Вторые ключи от сейфа у тебя?

Анчар молча отдал мне ключи от сейфа и от машины, стал собираться, «ворча сердито».

Он проводил меня до дороги, показал, где спрятал машину.

– Обратно сам горами пойдешь? Встретить?

– Не надо, уже запомнил. Найду дорогу.

– Ночью не иди.

Еще не хватало. Я днем-то боюсь.

Я бросил на сиденье свой багаж, включил зажигание.

– Арчи, этот человек, следователь, знал, что я не виноват. Можно его простить? И он знает, где прячется Бакс. И я должен знать. И Саше будет спокойней.

– Ты правильно сказал. Но я боюсь за тебя. Подождать надо. Я уже многих потерял. Тебя – не хочу. И Женечку. Сердце не выдержит. Я хочу на вас радоваться.

– Вот добьем врага, тогда и порадуемся.

–

По дороге в город я заехал на виллу.

На ней действительно было нехорошо. Каркали с хрипом вороны, рассевшиеся на крыше сакли, и уже бродил вокруг какой-то сообразительный бомж. Я пригрозил ему пистолетом, и он мгновенно исчез. Впрочем, вполне возможно, что он испугался не пистолета, а разглядел мою прическу.

Ворота были заперты и опечатаны. Да на что мне ворота? Я побродил по дальнему краю пляжа, нашел местечко, вскарабкался на скалу – Анчарова школа – и спрыгнул вниз.

На дверях дома тоже была пломба, я сорвал ее и отпер дверь.

Она скрипнула и пропустила меня внутрь.

Я пришел по делу. Но вместо этого сел в кресло и закурил. И пустил в душу все, что удавалось отторгнуть до этой поры. Воспоминания (уже! А ведь все было совсем недавно), сожаления, печаль, чувство вины. Дом наполнился тенями, светом, музыкой. Заиграли под ветром шторы, затрещали свечи и дрова в камине, побежали по стенам отблески его огня. Я слышал нежный, счастливый смех Виты, красивую речь Мещерского, звон бокалов.

А потом – выстрел, который оборвал все…

Нет, конечно, я прав. Я должен довести дело до конца, разогнать хриплых ворон.

Я встал, стряхивая с себя все мирмульки, и прошел в кабинет… Мещерского. Опечатанный, но не запертый на ключ.

Залитый кровью и прожженный ковер зачем-то скатали к стене. Но на полу, в солнечных лучах, оставалось роковое темное пятно.

Я обошел его стороной, остановился перед сейфом – он тоже был опечатан. Еще бы!

Я сорвал и эту пломбу, отпер его, отвел тяжелую дверцу – сейф был пуст. Ни бумаг, ни денег.

Впрочем, это еще ни о чем не говорит. Но я разберусь, стало быть. И раздам, если что, всем сестрам по серьгам. А братьям – по мордам.

Я закрыл и запер сейф. Задернул везде шторы. Запер за собой все двери. И поехал в город.

Там я со своим мешком денег прошелся по магазинам и ларькам и купил все, что мне было надо. Рубашки, костюм, обувь, шикарную шляпу и галстуки, сигареты и зажигалку, даже подходящую к моему «вальтеру» плечевую кобуру. Купил Анчару табак. Женьке – мыло «Камей» для гладкой и бархатистой кожи, стало быть.

И симпатичный чемоданчик под цвет моей машины и подходящего размера, куда и сложил все покупки.

И поехал к Володе домой, дело к вечеру клонилось.

Открыв мне дверь, Володя сунул было руку в карман домашней куртки, но вовремя узнал меня, посторонился, пропуская в комнату.