Ирина Митрофанова - Фуга. Кто бы мог подумать

– Что же вы не рассаживаетесь? Садитесь за стол, ребята! – прощебетала она. Все поспешили занять свои места. Саша принес из кухни большую кастрюлю и хлеб, Лика принялась раскладывать еду по тарелкам. Завтрак начался.

Завтрак и ужин – вот и все, что объединяло эту семью. Между ними каждый был предоставлен себе целиком и полностью. Мама днями на пролет была занята интересами волонтерского движения, обустройством центра адаптации бывших наркологических больных, готовила в столовой Бесплатной трапезы, а также хлопотала о множестве общественных организаций, которые у нее хватило выдумки приютить под властной рукой церкви. Сашка работал в столярной мастерской, а вечерами обхаживал многочисленные строения старого монастыря, где мама развернула свою деятельность. Отец занимался собственно делами церкви и прихода. Присмотор за детьми и домом оставался за Ликой, что она выполняла успешно, но не очень усердно, оставляя силы для себя. Андрей, Богдан и Марина были очень благодарны ей за сдержанное внимание, которое Лика проявляла к их персонам. Это было неизмеримо лучше, чем в те времена, когда Люба жила дома! Люба всегда отличалась исполнительностью, вечерами на пролет таскалась за младшими, лезла в их тетрадки и вообще совалась не в свое дело!

Семья была такая большая, что в кухне все не помещались, поэтому по рядом обустроили просторную столовую. Это была вытянутая комната, обшитая деревянными панелями, с окнами во всю стену. В середине стоял овальный стол, рядом – лавка, множество стульев, у двери ютились старые напольные часы и, конечно, иконы! В углу богато обустроен иконостас, венцом которого был старинный образ Архангела Михаила. Вот, пожалуй, и все, что было. Ах да, еще имелась гладильная доска – больше для нее в доме места не нашлось.

Отец восседал во главе стола. Темно-серо-седые волосы гладко зачесаны назад без пробора и собраны в ровный хвост, пышная борода покоилась на груди. Даже сидя огромный рост позволял отцу возвышаться над детьми исполинской громадиной. Лика черкнула что-то в блокнот, который висел на холодильнике и юркнула в столовую на свое место. Следом за ней Сашка оторвал этот лист, сунул его в карман и тоже уселся за стол, на против отца.

Отец Иоанн провел ладонями по бороде и груди, что говорило о добром расположении духа, и пробасил:

– Яства великолепны!

Андрей не мог с ним не согласиться! Он считал себя покладистым и примерным сыном, но ощущать легкость, радость, торжество Успенского поста – впрочем, как и любого другого – так и не научился. И как бы он ни силился, как не взывал чувства к восторгу, а разум к чистоте, все одно – это была лишь голодовка. Но Андрей ни в жизни бы в этом не признался! В мыслях с ним была согласна и Марина, а Женя, пожалуй, и вслух могла такое сказать! Богдану, скорее всего, было не важно, что есть, он досадовал, что отец не позволял читать за столом.» Ну вот именно поэтому Богдан такой худой и тщедушный – подумал Андрей, – в классе почти вме девченки крупнее его!» Впрочем, эта деталь внешности смущала Богдана меньше всего.

– М-можно мне зап-п-писаться в кружок по английскому? – спросил Андрей у родителей.

Отец поднял на него удивленный взгляд:

– Чтобы сделать хорошее дело, не обязательно спрашивать разрешение!

– Я спросил, пп-потому что мне нужны будут ваши документы, чтобы заполнить заявление.

– Возьми сам, сынок, – проговорила мама, – но поторопись, они мне понадобяться, я сегодня уезжаю.

Мама то и дело посещала всевозможные встречи и семинары, где учили вести группы больных , общаться с трудными подростками или зависимыми людьми. Уже в зрелом возрасте она нашла себя в общественной работе и помощи нуждающимся – это стало ее страстью! На одной только территории бывшего монастыря она открыла множество организаций. Постепенно работа стала занимать все ее время, отодвинув на второй план дом и церковь. Все чаще матушка уезжала, чтобы поделиться своим опытом или почерпнуть новые знания.

– Куда ты едешь? – спросила Лика.

– Я целую неделю твержу, что отправляюсь на семинар, чем же ты слушаешь!

Тут же в разговор включился отец:

– Тебе следует быть внимательнее к словам родителей, Анжелика!

– Ладно-ладно, я просто спросила!

Андрей торопливо доел и встал из-за стола. Поспешно, на сколько позволяла астма, он преодолел кухню, спустился по трем ступеням в коридор, прошел мимо закрытых дверей комнат и поднялся по крутой лестнице на второй этаж. Родительская спальня была маленькая, по мимо кровати, в углу стоял платяной шкаф, комод у стены напротив и красивый туалетный столик. Ну и где тут что искать? Вероятно, все же в камоде – заключил Андрей. Он стал заглядывать в ящички и нашел один с бумагами. Андрей покопался в нем, откладывая в сторону не нужные документы – розовые , коричневые, какой-то засаленный газетный листок… Вот и то, что нужно! Андрей хотел убрать все на место, но его внимание привлекла газета. Лист был явно не первой свежести и сложен вчетверо. Мальчик развернул его. Статья посвящена празднику Петра и Февронии, а на фотографии сияющие лица родителей. Про маму с отцом писали в газете!? Андрей отыскал дату – статья семилетней давности. Он пробежал глазами по строчкам: что-то про семейные узы, детей, усыновление, тяжелые судьбы.... С низу послышался гул голосов, Андрей быстро сложил листок и сунул его обратно в ящик. Было не по себе находиться в родительской спальне, словно на какой-то запретной территории, поэтому он живо уложил бумаги на место и двинулся к двери. Остановился… Обернулся… Рванул обратно, выхватил лист, сунул запазуху и поспешил покинуть родительские покои.