Владимир Ераносян - Медиакиллер

На воле он поступал так же, как все деловые люди, делал то же самое, что все делают и после него. Но «закрыли» именно его. Почему? Этот вопрос не давал ему покоя все эти семь лет, что он провел в Краснокаменской зоне и читинском остроге.

Может быть потому, что он был единственным банкиром, кто осмеливался являться на прием к президенту в водолазке, пренебрегая куртуазным этикетом и придворным протоколом, и вступать с властью в публичную полемику, позволяя себе словно равному словесные пикировки в присутствии журналистов. Тогда он не угадал. Он поставил на несколько лошадок, но к финишу пришел конек-горбунок, невзрачный лишь на первый взгляд, незаметный до поры до времени, но преобразившийся во мгновение ока. Тогда, в 2000-ом казалось, что назначенного преемника Первого президента легко обхитрить, но бывший кадровый офицер КГБ оказался настолько юрким и проворным, насколько мстительным и неуязвимым… Они невзлюбили друг друга на органическом уровне. Миша так себя любил, что единственным достойным для себя врагом посчитал всенародно избранного президента. За это он и поплатился.

Надо было рвать когти из страны! А теперь приходилось корчить из себя патриота, тогда как совсем недавно он призывал к «ядерной оферте» – отказе от ядерного щита. Приходилось идентифицировать себя то как иудея, то как православного христианина – в зависимости от того, кто спрашивал и как это отражалось на общественном мнении. Приходилось выдавливать из публики слезу в ущерб собственной гордыне. И помогать сиротам. Это он делал искренне. По крайней мере ему так казалось. Но безжалостная публика это его рвение окрестила новой Схемой.

Наверное, он и сам бы так думал, если б не одно обстоятельство. Схема эта нисколько не напоминала те залоговые аукционы, которые сделали его мульти-магнатом. Тогда он кредитовал государство его же деньгами и получал в залог месторождения нефти, заводы, землю, недвижимость. Государство отказывалось платить, и залог переходил в его собственность. Откаты правителей устраивали. Ведь они считали себя временщиками. А эти, новые, уверены, что пришли навсегда. Схема не работала. Самодержавие не нуждается в Схемах.

Он многое передумал, еще больше переоценил, но не раскаялся. Он сравнивал себя с еврейскими ростовщиками средневековья, которых сжигали на костре испанские короли только за то, что не желали возвращать долги. Его незавидная участь напоминала семилетнее заточение в замке Тампль великого магистра тамплиеров Жака де Моле, который провинился перед французским королем Филиппом Красивым ровно тем же. Тамплиеры поплатились за то, что суживали деньги инквизиции и королю. Им заплатили по векселям черной неблагодарностью, поджарив на костре.

С Жака де Моле пытками выдавили показания и самооговор. А разве не пытка для него, в недавнем прошлом самого могущественного из семи банкиров, диктовавших власти свою волю, вязать варежки в Забайкалье и слушать увещевания местного начальника колонии, который не скрывает, что его любимый фильм – «Вечный жид». Там евреи уподобляются крысам. Дискуссия о недопустимости ксенофобии, о том, что люди рождены равными перед Богом вызывала в глазах оппонента гнев. «Кум» считал аргументы узника неискренними, а это могло привести арестанта только в Шизо, где на четырех квадратных метрах ему расстелют вонючий матрац, небрежно бросят Библию с парой копий просроченных нормативных актов Федеральной системы исполнения наказаний и поставят миску с какой-нибудь отравой.

Тюремщики могут придраться ко всему, ведь он не приспособлен. Его адвокаты здесь бессильны. И единственный человек, кто может реально помочь в казематах, если не считать тюремную администрацию – это смотрящий, авторитет. От него зависит твоя жизнь в кубрике, в карцере, на часовой прогулке, в столовой, в цехе, в бане, даже в сортире, где тебя могут замочить. Пока ты козырный фраер, а значит потенциально можешь организовать «грев» для блатных, к тебе присматриваются и не трогают. Но достаточно одной отмашки – и тебе конец. От кого будет исходить приказ о твоем приговоре, кто «черкнет маляву» – не важно. Орудием будут зэки. Вот такие, как этот авторитет по кличке Соболь, всесильный и уверенный в себе…

– Что Вы, что Вы, Миша. Ведь мы оба политические, а политические должны держаться друг дружки. Хоть меня и записали в уголовные паханы, уж Вы то, как никто знаете, что моя борьба – это борьба за власть. А это означает, что я политик, такой же, как Вы. А ведь Вас записали в Воры. Ну, какой Вы, Мишенька, вор. Вы обычный мужик-руковишник, закидавший суд прошениями об УДО. Наконец-то Ваше ходатайство удовлетворено…