Александр Саблин - Запомните нас такими

Его непоколебимая вера в суд сразила меня наповал. Я мысленно осенил его лоб крёстным знамением и попрощался.

Увы, но Ташлыкова как была моим единственным источником информации, так им и осталась. Вернувшись в машину, я допил остатки приправленного земляничным варением чая и, стараясь слишком не нарушать ПДД. отправился к Соколову. Того по-прежнему не было дома. По каким-то причинам главный инженер упорно не хотел ни встречаться, ни отвечать на мои звонки. Чтобы не терять время на домыслы, я купил торт и, оживив в воображении немного потускневший образ Обручевой, настроил себя на ещё одну встречу с ней.

На этот раз она не забыла запереть дверь. Я позвонил. Моя озабоченная физиономия заставила её улыбку уменьшиться до стандартного размера. Обидно, даже учитывая тот факт, что пришёл я к ней не на свидание.

– Памятуя о прошлом, – сказал я, – не мог не заскочить. Впустишь?

Её улыбка засияла в полную силу:

– Проходи.

В зелёной тунике и чёрных леггинсах Екатерина выглядела на твёрдую пятёрку даже по шкале успевшего состариться раньше времени Зайцева.

– С удовольствием, – не стал я ломаться.

Женщина провела меня в гостиную и, усадив на диван, поинтересовалась:

– Водку, коньяк?

– Стакан минеральной, – сказал я.

Мой заказ её озадачил. Улыбка стала неуверенной. Тем не менее она поставила на стол бутылку минеральной воды, бутылку коньяка, фужер и две рюмки. Я налил ей коньяка, себе минералки, и мы выпили. Она явно не догадывалась о цели моего визита.

– Как Элла? – спросил я. – С датой похорон уже определилась?

– Двенадцатого. Сразу после отпевания.

– Как настроение?

– Паршивое, но виду не подаёт.

– А где вы с ней встречались?

– В мобильной сети.

– Давно?

– Пару часов назад.

– Элла сама тебе позвонила?

Рука женщины поправила на груди брошь:

– Что-то случилось?

Покрутив в руке стакан, я всё-таки решился.

– Зачем ей понадобилось втягивать в это дело тебя? – спросил я. – Или ты решила поучаствовать в нём добровольно?

Екатерина дотянулась до бутылки и плеснула себе коньяку:

– Затем, что в квартире лежал труп её мужа. Мужа, которого пару часов назад она застала с другой женщиной. Или она должна была признаться, что сама его убила?

Я глотнул минералки:

– А разве нет?

Обручева обняла себя за плечи и зябко поёжилась:

– Что «нет»?

– Разве не она его убила?

Екатерина посмотрела на меня с неприязнью:

– Что за шутки?

– Какие уж тут шутки.

– Да она с него пылинки сдувала!

– А вчера убила его секретаршу, – произнёс я.

Екатерина попробовала изобразить ядовитую улыбку:

– Из-за пятнадцати миллионов?

– Да нет, – сказал я, – всё это время деньги находились там, где им и положено было находиться: в рабочем сейфе.

– Я тебе не верю!

– А себе?

Обручева схватила стакан и залпом выпила. Ей явно не хотелось соглашаться с тем, что она услышала.

– Ты только пересказываешь её версию или сама присутствовала при убийстве? – спросил я.

Женщина глубоко вздохнула и обречённо выдохнула:

– Элла приехала ко мне под утро.

Что-то в этом роде я и предполагал. Я плеснул в рюмку коньяку и чуть ли не силком заставил её выпить. Выпил сам и, показав на телефон, сказал:

– Позвони ей и предупреди, что мы сейчас подъедем.

Глянув на меня, она решительно замотала головой:

– Нет.

– Бросишь подругу расхлёбывать эту кашу в одиночку?

Обручева усмехнулась:

– Можно подумать, что ты собираешься её облагодетельствовать.

– От меня теперь действительно мало что зависит, – согласился я. – Меня теперь если что и беспокоит, так это как бы она ненароком других глупостей не наделала.

Я набрал номер городской квартиры Смирновых, а когда никто не ответил, телефон загородного дома. Трубку никто не взял и там.

Я посмотрел на Обручеву и сказал:

– Поехали, может, нам ещё удастся с ней поговорить.

Женщина снова отрицательно помотала головой. На её бледном осунувшемся лице живыми оставались лишь глаза.

– Ну, как знаешь, – сказал я.

В прихожей стоял полумрак. Я нащупал дверную ручку и крикнул:

– Запри двери, подружка может о тебе ещё вспомнить!

Ответом было молчание. По-видимому, у девочки наступил период раскаяния. Пока это чувство не перегорит, взывать к разуму было бесполезно. Я закрыл двери и, зачем-то повторяя про себя детскую считалку, спустился к машине.

На свежем ночном воздухе меня передёрнуло. Я запустил двигатель и несколько минут просидел так, глядя в лобовое стекло. Как я ни пытался перетасовывать факты, на всех снимках Элла выходила вне конкуренции. У магазина я остановился и купил спиртного. Минут через десять улицы города с яркими огнями витрин и уличных фонарей сменились плохо освещёнными улочками пригорода. Встречных автомобилей заметно поубавилось, а пешеходы исчезли совсем. Но через некоторое время дорожные фонари замелькали чаще, а за шлагбаумом посёлка света стало столько, что хоть вечеринку устраивай.